Звезда на одну роль

Степанова Татьяна Юрьевна

— Дай помогу. — Олли осторожно затянул узел.

— Ты прямо доктор Айболит, — молвил Данила, наблюдавший за их возней в водительское зеркало. Олли не ответил, обернулся к девушке:

— Ты храбрая, — Ну, так на том стоим.

— А это что? — Он показал на алые точки на сгибе ее локтя.

— Это птичка клюнула. — Она быстро спустила рукав. — Это не для таких паинек, как ты, ангелочек.

— Ты меня спасла, — сказал он.

— Уж и спасла, скажешь тоже!

— Ваш сосед гордится своей красотой, — молвил Верховцев, ворочаясь на переднем

сиденье. — Это так мило, что вы за него вступились.

Данила повернул ключ, джип рванул с места. Ехали молча. Данила изредка поглядывал в зеркальце. Олли, не отрываясь, смотрел в окно на ночную Москву.

Глава 14

О МАНЬЯКАХ... О МАНЬЯКАХ...

Военный совет, экстренно собравшийся на Катиной квартире, едва начавшись, закончился размолвкой совещавшихся сторон. А было так. Катя взахлеб рассказывала о жертвах новоявленного маньяка, приканчивавшего женщин металлическим штырем, и постоянно повторяла: «А Колосов мне говорит...», «А я Колосову говорю...», «А Никита считает...». Кравченко и Мещерский молча переглядывались.

— Да, Сережа, во-от дела-то какие, — многозначительно протянул Вадим. — Пора, ой пора!

— Да, — неопределенно хмыкнул Князь.

— Что пора? — Катя споткнулась на полуслове. — О чем вы?

— Да о том. — Кравченко поднялся, потянулся, расправляя мускулы. — Что пора бить морду. Мда-а...

— Кому? — не поняла Катя.

— Гражданину, два вечера подряд доставляющему тебя домой на белых «Жигулях». Некоему мистеру Колосову, который активно суется туда, куда ему соваться не следует.

Князь вежливо покашлял в подтверждение.

— Ты смотри, что делается, а? — Вадим обернулся к приятелю. — Третьего дня является эта особа в два часа ночи. Я молчу, слова не говорю, хоть, заметь, вижу у подъезда эту белую мыльницу. Ну, понимаю же, не идиот — коллеги там, наша служба и опасна, и трудна, майор Томин и Зиночка Кибрит и т.д. Но вот не проходит и двух суток, опять эта колымага у подъезда, мистер Колосов ей дверь открывает, и они прощаются. Слишком долго, на мой взгляд, прощаются. Он к тебе, Катюша, на кофе напрашивался, нет? Жалеешь, что не пригласила?

— Прекрати! — Она встала.

— А я еще и не начал ничего, чтобы прекращать! — Кравченко подошел к шкафу и начал перебирать в ящике магнитофонные кассеты.

— Я говорю с вами о важном деле, вы сами поручили мне...

— Мы тебе поручили получить от Колосова интересующую нас информацию, — вкрадчиво заметил Мещерский. — О поездках при луне на автомобилях, тем более белых, и речи не было.

— Но он просто подбросил меня до дома, что в этом такого? — Катя знала, что приятели подначивают ее, но все равно злилась. Ей хотелось всласть поговорить о том, что ее в данный момент интересовало больше всего, выдерживать же, пусть даже и шутливую, сцену ревности у нее не было никакого желания.

— Подбросил! — Кравченко выбрал кассету, вставил в магнитофон и нажал кнопку перемотки. — Конечно, такого пока еще ничего нет.

А чтобы и мысли насчет такого не возникали в чьих-то не в меру шустрых мозгах, пора бить морду. В профилактических целях. — Он сделал изящный жест.

— И кто же этим займется? — осведомилась Катя. Кравченко снисходительно смотрел на нее и молчал.

— Уж не ты ли, Вадечка?

— Бокс полезен для здоровья, — изрек Мещерский. — Кровь разгоняет лучше крапивы.

— И не рассчитывайте даже. — Катя облокотилась о стену и приняла наполеоновскую позу. — Руки у вас коротки на гражданина Колосова. Он таких, как вы, одной левой в узел связывает.

— Кто? — спросил Кравченко.

— Он, — ответила Катя.

— В узел?

— Да, в узел.

— Меня?

— Да, тебя, тебя.

— Меня? — Вадим вдруг рывком сдернул через голову шерстяной свитер, обнажив мощный торс. — Меня?

— Тебя. — Катя постаралась, чтобы голос ее звучал как можно увереннее.

— Иди сюда.

— Еще чего!

— Я кому сказал. Катя выпрямилась.

— Иди сюда. — Кравченко, однако, подошел сам. — Положи сюда руку.

— Отстань.

Он больно дернул ее к себе и прижал ее ладонь к своей груди. Мышцы под гладкой кожей так и заходили, напряглись. Катя попыталась освободиться, но не тут-то было — хватка у Кравченко была железная.

— Думай, что говоришь, — тихо молвил он. Она опустила голову — ей отчего-то стало неловко от его взгляда. Неловко оттого, что Кравченко был так нагло самоуверен в своей физической привлекательности, неловко от присутствия в комнате Мещерского, неловко от того чувства потерянности и покорности, которое независимо от ее воли пробуждало в ней каждое прикосновение к Вадькиному телу.

— Мне больно, Вадя...

Он чуть ослабил хватку, щелкнул магнитофонной кнопкой, включил свое любимое «I'm Alive». Катя не успела оглянуться, как он, плотно прижав ее к себе, сделал с ней по комнате нечто среднее между туром вальса и проходом в танго, талантливо, но весьма неуклюже стараясь попадать в ритм музыки.

Мещерский поднялся с дивана и отошел к окну. Кате бросилось в глаза, какого Князь все-таки невысокого роста. Слишком невысокого для мужчины ее мечты. От Вадьки пахло туалетной водой и каким-то горьковатым дымом. «Почему дымом, он же не курит?» Он довел ее в танце до окна, а затем разжал объятия и легонько подтолкнул к Мещерскому.

— Было очень приятно провести с вами вечер. Желаю всем приятных сновидений. — Кравченко наклонился, поднял с пола свитер и вышел из комнаты. Через минуту в прихожей хлопнула дверь.

— Сумасшедший какой-то. — Катя демонстративно массировала запястье. — Дурак.

Мещерский посмотрел на наручные часы.

— Девять уже, а мне еще на заправку надо успеть. Да... Ну, мы завтра едем к этому скульптору?

— К какому?

— Ты же сама говорила.

— А-а, да.., конечно... — Катя вздохнула. — Завтра предпраздничный день, седьмое марта. Приезжай к часу на Никитский и позвони мне из бюро пропусков.