Звезда на одну роль
Шрифт:
Верховцев тяжело дышал.
Они подошли к маленькому покосившемуся строительному вагончику-бытовке. В единственном окне его горел свет.
— Здесь, — кивнул Данила и громко постучал в дверь. Не получив ответа, он толкнул ее плечом. Они вошли в бытовку.
У окна под голой, без абажура лампочкой стоял колченогий стол, покрытый порыжелой клеенкой, рядом на придвинутой к столу продавленной софе, прикрытой только полосатым матрацем, испещренным жирными и кровавыми пятнами, сидела светловолосая девушка, молча смотревшая на вошедших.
— Здравствуй, Аня, а вот и я, как и обещал, — сказал Данила. — А это мои друзья, познакомься.
На лице девушки ничего не отразилось. Серые выпуклые глаза моргнули.
— Принес? — спросила она тоненьким, писклявым голоском.
— Принес.
— Давай. — Она протянула тощую лапку с обломанными ноготками и, заметив, что Данила медлит, прикрикнула:
— Ну, давай же!
Он вынул из кармана пальто маленький пузырек с прозрачной жидкостью.
Девушка вся подобралась. Теперь она напоминала хлипкого паучка, нацелившегося на запутавшуюся в его сетях моль. Глаза ее словно проснулись, засверкали.
— Это мне? Все мне? — спросила она недоверчиво.
— Конечно, тебе, Анечка. Я же обещал. — Данила протянул ей пузырек на ладони. Она схватила его, сунула в рот и, не успели Верховцев и Олли глазом моргнуть, перекусила стеклянное горлышко зубами, затем выплюнула осколки, пошарила под матрацем и извлекла оттуда грязный пластмассовый шприц с отломанной иглой.
Верховцев отвернулся. Он не выносил, когда при нем вводили иглу в вену.
Через десять минут девушка по имени Аня была уже совершенно другим человеком. Она томно вытянулась на матраце, перебирала пальцами пряди длинных, давно не мытых волос и, щурясь, разглядывала посетителей.
— А это что за ангелочек? — спросила она, кивая на Олли.
— Это один веселый и очень талантливый парень. Если ты согласишься на то, о чем мы говорили, у вас будет возможность познакомиться поближе, — улыбнулся Данила.
Девушка приподнялась на локте, приблизив к Олли замурзанное личико.
— Как тебя зовут? Олли пожал плечами.
— Ты что, немой? Или смущаешься?
— Он смущается, — сказал Данила. Он искоса смотрел на Верховцева, наблюдая за его реакцией.
— Меня смущается? — улыбнулась девушка.
— Тебя.
Олли закусил губу.
Она разглядывала его с любопытством, то и дело склоняя голову то к одному, то к другому худенькому плечу.
— Я не кусаюсь, мальчик, — пропищала она наконец. — Другие кусаются, смотри. — Она быстро оттянула свои полосатые рейтузы, обнажив костлявое бедрышко. На коже отпечатался багровый оттиск чьих-то зубов. — А я не кусаюсь. Я смирная.
— Кто это тебя так? — спросил Олли.
— Цапнул? Да есть тут один. Сначала деньги платит, потом кусается. А больше ничего не может. А ты можешь?
— Могу. — Нежные щеки Олли вспыхнули. Данила положил
— Вот наш главный режиссер-постановщик, Аня, познакомься, — кивнул он на Верховцева. — Если ты не против, он задаст тебе несколько вопросов.
Верховцев присел на краешек матраца рядом с девушкой.
— Вы давно здесь? — спросил он негромко.
— В домике-то? В чертовом домике? Даже не знаю сколько, — усмехнулась она. — Что, дрянь место, да? А вы получше собираетесь предложить?
— Это будет зависеть от вас. Она подперла головку кулачком. Кожа на ее щеках посерела от грязи. Волосы слиплись в косицы. — Да разве такая, как я, вам подойдет?
— Это тоже от вас будет зависеть. — Верховцев пристально разглядывал ее фигуру. — У нас безвыходное положение. Премьера через две недели, а одна из статисток попала в аварию. Гипс на два месяца. Катастрофа, в общем. — Глаза его ощупывали ее тело. — Вы на нее похожи. Нам, видите ли, нужен определенный типаж.
— Мне что, прямо сейчас раздеться или подождать? — Ее голосок звенел, как песнь комара в ночи.
— Успеется. Вы, как я слышал, в театре играли... Она криво усмехнулась.
— Господи, что я только не делала: пела, играла, даже с...ла на сцене. Не верите?
— Верю.
— У вас это тоже надо делать?
— Нет. У нас этого делать не надо.
— А что надо?
Верховцев засунул руки в карманы пальто.
— Будьте добры, произнесите, пожалуйста, фразу:
«Ибо таинство любви выше таинства смерти».
— Что?
— Сделайте то, что я прошу.
— Ну, ибо таинство любви выше таинства смерти.
— Так. Ладно. Встаньте и пройдитесь вот здесь. Она встала лениво и прошлась от матраца до окна, нарочито вихляя бедрами.
— Как, хорошо?
— Хорошо. А теперь просто пройдитесь, не кривляясь.
Девушка повторила прогулку в обратную сторону.
— У вас какой размер? — спросил Верховцев.
— Трусов, что ли? — хмыкнула она.
— И трусов в частности.
— Сорок четвертый был. Теперь отощала, наверное, меньше.
— Так, ладно...
— А что все-таки мне предлагают сделать? — спросила девушка, зыркнув на Олли заблестевшими глазами.
— Статистка, на роль которой вы приглашаетесь, должна была выступать в небольшом эпизоде в пьесе, разыгрываемой на сцене частного театра. Всего один вечер, — монотонно объяснил Верховцев.
— И за этот вечер мы заплатим тебе две тысячи «зеленых», — вставил Данила. Она свистнула.
— Не заливаешь?
— Я ведь принес тебе, что обещал.
— А почему так много?
— Много? — Верховцев приподнял бровь. — Неужели много? Обычно говорят — мало.
— Ну, я не знаю, я... — Она теребила край клеенки, свесившийся со стола. — А смогу я.., а?
— Сможешь, если будешь стараться, — заверил ее Данила. — А в будущем, если ты понравишься публике, возможно, мы подумаем о заключении контракта.