Звезда Парижа
Шрифт:
Расчет гостя, видимо, оказался верным, и спустя пять минут после его прихода в дверях зашуршало черное шелковое платье, и в комнату вошла высокая худая женщина с пронзительным взглядом жестких черных глаз. Когда-то черные волосы женщины теперь были обильно пробиты сединой, на худых щеках заметными бороздами змеились морщины, но все еще было видно, что когда-то она была очень красива грубоватой, но яркой красотой.
– Приветствую тебя, партнерша, - весело произнес гость, не поднимаясь с дивана, - богато живешь. Надеюсь, мои деньги ты не спустила на эту королевскую роскошь? У бедняги Гренвиля,
– Я честно заработала средства, на которые купила и обставила этот дом, - спокойно ответила дама, - и твои деньги тоже целы. Все указания, которые ваше сиятельство изволили передать из Лондона, я выполнила. Твоя доля вложена в дома, золото и драгоценности.
Увидев, что дама сердится, мужчина пошел на попятную, он поднялся, расплылся в любезной улыбке и направился к женщине с распростертыми объятьями.
– Франсуаза, ты разучилась понимать шутки? Не узнаю мадемуазель Триоле, - гость обнял даму и расцеловал ее в обе щеки.
– Баронесса де Обри, - поправила мужчину хозяйка.
– Тебя слишком долго не было в Париже, и ты не знаешь, что я - почтенная титулованная вдова.
– Конечно, я в этом не сомневаюсь, - повинился гость, - но, может быть, ты сменишь гнев на милость, предложишь мне чашку кофе и расскажешь о наших делах?
Франсуаза недовольно поджала губы и, выдержав демонстративную паузу, позвонила и велела вошедшей горничной принести кофе для нее и барона. Она уселась в кресло и жестом королевы пригласила сесть своего гостя.
– Прошу садиться. Пока нам приготовят кофе, я могу рассказать о наших совместных делах.
– Пожалуйста, будь добра, сообщи уж мне, наконец, где мои деньги, - саркастически заметил ее собеседник, усаживаясь на прежнее место.
Женщина вытащила из черного ридикюля, висящего на ее запястье, записную книжку в затертом кожаном переплете и открыла первые страницы.
– Позволь напомнить, что мы работаем вместе уже более тридцати лет, - начала она, - и все три наши заведения мы купили в равных долях. После твоего отъезда в Лондон я вкладывала всю прибыль от заведений в ссудное дело, давая деньги в рост, хотя считала, что это неразумно. В Париже заведений не хватает, и вполне можно было бы купить еще два-три дома терпимости, но ты не давал на это согласия, и я подчинилась.
– Дорогая Франсуаза, я покупаю только то, что могу контролировать сам, а из Лондона это было невозможно. Поэтому ростовщичество было на тот момент самым подходящим для нашей маленькой компании занятием, - парировал собеседник.
– Ну что ж, тебе виднее. Я тоже не жалуюсь. Наш доход от заведений и ссудного дела записан у меня по годам, я дам подробный отчет, но он никогда не был ниже пятисот тысяч франков в год. В соответствии с твоими указаниями, часть твоей доли прибыли я вложила в три доходных дома на левом берегу Сены. В золоте у тебя лежит миллион триста тысяч франков и около трех миллионов сохранено в драгоценностях. Если ты позволишь мне выкупить твою долю в наших заведениях, я готова заплатить еще два миллиона золотом.
Барон прищурился и, сложив длинные пальцы, начал в раздумье постукивать ими. Франсуаза ждала его решения. Тут горничная принесла поднос с
– Возможно, я и соглашусь, а возможно - нет. Все будет зависеть от тебя, дорогая Франсуаза. Мне нужна помощь в одном деле. Ты помнишь моего кузена, маркиза де Сент-Этьен?
– Насколько я помню, ты был удовлетворен тем, как я справилась с той задачей, что ты мне поставил. Монах, которого я наняла, исправно поил мальчишку теми травами, что я передавала. Мы просто не успели, монастырь разгромила чернь, а паренек исчез, - занервничала баронесса.
– Но ты обещала мне, что у маркиза никогда не будет потомства.
– У него не могло быть детей!
– Тем не менее, маркиз женился на русской княжне, и у него родилась дочь. Крестный девочки - сам Талейран. Сейчас, когда в его руках сосредоточена вся власть в стране, будет очень сложно спорить с этим старым негодяем.
– Тебе опасно с ним спорить, ведь, насколько я помню, у него есть компрометирующие тебя бумаги, - с притворным сочувствием заметила мадам де Обри.
– Вот видишь, дорогая, какая у тебя хорошая память, а своих обещаний не помнишь.
– Я все помню. Та доза трав, которые выпил этот юноша, исключала возможность иметь потомство. Если у него родилась дочь, то этот ребенок от другого мужчины, - твердо ответила женщина.
– Я тридцать лет стерилизую и женщин, и мужчин. Я знаю, что делаю.
– Охотно верю, я тоже думаю, что в этом странном браке не все чисто. Но Наполеон отдал новой маркизе не только состояние ее мужа, но и имущество еще пяти моих теток, которое должно было отойти мне. Молодой маркизе покровительствует Талейран, а это - серьезный противник. Я, конечно, пойду к королю, буду оспаривать передачу этого имущества, но должен подстраховаться. И маркиза, и девчонка должны будут исчезнуть. Но все нужно сделать так, чтобы комар носа не подточил.
– Что же ты хочешь от меня?
– насторожилась Франсуаза.
– Как поживает твоя дочь?
– осведомился барон.
– Причем здесь Мири-Элен?
– испугалась женщина.
– Она больше не работает на министра полиции?
– Она давно не работает на Фуше. Она вышла замуж за русского князя и родила мне внука. Сейчас она в нашем доме в Дижоне. Ты знаешь, что там, в монастыре, похоронена моя сестра. Вот я десять лет назад и купила дом в этом городе, чтобы быть поближе к родной могилке.
– Баронесса промокнула платочком глаза и вздохнула.
– Как трогательно, Франсуаза, но я еще не забыл, откуда ты взяла деньги на наш первый с тобой совместный бордель - ты тогда обобрала свою сестру до нитки. Так ты говоришь, что твоя дочь теперь русская княгиня? Тем лучше, значит, сойдет за маркизу де Сент-Этьен. Я хочу убрать мать и дочь, а потом подходящая женщина должна с месяц изображать маркизу, которая оплакивает своего умершего ребенка. Люди должны видеть, что она помешалась от горя, и когда на берегу реки найдут ее одежду и прощальную записку, никто не удивится.