Звезда Парижа
Шрифт:
– В столовой. Нам нужно по комнате на пару дней и одну комнату для слуги князя, - попросил Александр, вспомнив о том, что он хозяин и обязан с комфортом устроить своих гостей.
Пан Тадеуш поклонился и вышел вместе с горничной, друзья остались одни. Черкасский сидел в кресле, закрыв глаза и потягивая коньяк из почти опустевшего бокала, а Александр встал и прошелся по комнате, которая теперь была ярко освещена. Он понял, что они находятся в большой гостиной, три высоких окна которой выходят на мощеный двор. Мебель была от него скрыта чехлами, но тяжелые бархатные темно-зеленые портьеры, два парных персидских ковра с тонким бежевым орнаментом на ярком зеленом фоне, обивка
Вдруг странная мысль пришла в голову графа: ему показалось, что он смотрит на себя, наряженного в маскарадный костюм. Он тряхнул головой и, подойдя к портрету, высоко поднял канделябр, взятый с камина. Портрет заиграл яркими красками и Александру как будто подмигнули ярко-зеленые глаза его двойника.
– Боже мой, - громко воскликнул молодой человек, и князь, до этого молча сидевший с закрытыми глазами, встрепенулся и встал.
– Что случилось?
– удивился он и непонимающе уставился на друга.
– Посмотри, мне чудится, или это - я?
– граф высоко поднял канделябр, освещая портрет, и встал в ту же позу, что и человек на картине.
– Вот это да!
– изумился Черкасский, - да разве такое сходство бывает?
– Значит, бывает, - признал Александр и в задумчивости поставил светильник на место, - дядя говорил мне, что я похож на деда Игнатия Понятовского, но чтобы до такой степени - я этого не ожидал.
Пан Тадеуш распахнул двери в противоположной стене комнаты, и они увидели ярко освещенную столовую, где мебель была уже освобождена от чехлов и мягко поблескивала натертыми воском боками, играла инкрустациями на дверцах шкафов и тонкими оттенками старой бронзы. На взгляд Александра, фарфоровый сервиз, стоящий на столе, явно был сделан в Германии, а столовое серебро с вензелями Понятовских, скорее всего, было французским.
– Прошу к столу, - пригласил пан Тадеуш и дал знак белокурой служанке.
Она принесла большой поднос и начала расставлять на столе блюдо с холодным мясом, домашние соленья, мягкий козий сыр и подогретый в печи белый хлеб.
– Сейчас на кухне жарят утку с картофелем, потом подадут чай и пирог, - доложил поляк и осведомился: - Вы желаете, чтобы вам прислуживали, или мне принести графины с коньяком сюда?
– Несите сюда, и никого не нужно. Мы солдаты и сами о себе позаботимся, - решил граф. Ему никого не хотелось видеть, а хотелось посидеть с другом за столом и немного расслабиться.
Управляющий отдал приказание по-польски, и молодая женщина вышла из комнаты, притворив за собой дверь. Пан Тадеуш вернулся, неся два больших квадратных графина с коньком.
– Еще что-нибудь угодно вашему сиятельству?
– осведомился он, гладя на Александра.
– Да, расскажите мне, кто изображен на этих семейных портретах, - граф обвел взглядом стены столовой и указал в проем двери на большой портрет в гостиной.
– В гостиной висит большой портрет вашего деда, князя Игнатия Понятовского, он написан перед его свадьбой с вашей бабушкой графиней Авророй Скавронской. А это - портрет вашей матушки, княжны Марии, который ваш дед заказал к ее шестнадцатому дню рождения, - поверенный подошел к небольшому полотну в богатой резной раме, изображавшему полную жизни прелестную златокудрую девушку с блестящими зелеными глазами.
–
– Вот это - портрет племянницы вашей матушки графини Скавронской, урожденной Энгельгард, с дочерьми, - управляющий остановился около небольшого, чуть больше мужской ладони, овального портрета в гладкой золотой рамке.
На фоне летнего парка очаровательная голубоглазая молодая женщина со светло-русыми волосами, нежно улыбаясь, обнимала двух похожих на нее девочек в одинаковых белых платьях с розовыми бутонами на корсаже. Александр подошел поближе, чтобы разглядеть ангельские лица девочек.
– Кстати, ваше сиятельство, на днях сюда прислали из Вены письмо от княгини Багратион - она одна из двух дочерей графини Скавронской, изображенных на портрете. Дама пишет, что этот портрет очень дорог им с сестрой, а ее отец когда-то подарил миниатюру вашей бабушке без согласия ее матери. Теперь княгиня просит вернуть потрет ей, или предлагает выкупить его за любые деньги.
– Ничего мы продавать не будем. Но если дама просит, мужчина не может устоять, - засмеялся Александр и уточнил: - Княгиня сообщила свой адрес?
– Да, она живет в Вене, - подтвердил пан Тадеуш, нашел в ящике шкафа письмо и протянул его хозяину.
– Хорошо, уезжая, мы возьмем портрет и письмо с собой, и, пожалуй, я возьму и медальон с моей матушкой в детстве. Напомните мне об этом.
Александр сел за стол, где уже сидел его друг, налил им обоим по большому бокалу коньяку и протянул князю.
– Предлагаю сегодня напиться.
– Я согласен, - кивнул Черкасский и, отхлебнув половину бокала, добавил: - Это как раз то, чего я больше всего хочу.
Управляющий поклонился и оставил молодых людей одних. Они быстро справились с принесенными закусками, а потом с уткой и пирогом. Коньяк еще оставался во втором графине, когда друзья перебрались к камину, жарко пылавшему в гостиной, и удобно вытянув ноги, устроились в креслах, закрытых парусиной.
– Спасибо, что ты привез меня сюда, - тихо сказал Алексей. Он сидел с закрытыми глазами, откинувшись на спинку кресла, - я думаю, еще пару дней, и я застрелил бы своего командира, и тогда бы меня повесили, а так, благодаря тебе, я остался жив.
– Я думал, что ты этого не осознаешь, - удивленно заметил граф.
– У меня испортился характер, но я не поглупел, - с грустью ответил Черкасский.
– Ты знаешь, я ведь никогда не рассказывал, что же случилось со мной, но если ты не против, я хочу рассказать тебе все сейчас.
– Конечно, говори, - с готовностью отозвался Александр.
– Чуть больше года назад я женился на прекрасной девушке, красивой, нежной и очень молодой, ей было всего семнадцать лет, - по-прежнему не открывая глаз, начал свой рассказ Алексей.
– Все ее родные умерли за очень короткий срок и, женившись, я стал наследником не только состояния, но и титула ее древнего рода. Мы обвенчались за день до смерти ее отца, и моя жена очень тяжело выходила из трагических переживаний. Я терпеливо ждал, а пока жил рядом с ней, я понял, какой чудесный подарок послал мне Бог, и впервые в жизни полюбил. Я так ждал ее, так надеялся на взаимность, но в это время мне подбросили анонимное письмо, где мою жену обвинили в неверности и устроили так, что я в это поверил. Я очень жестоко обошелся с ней, обвинив в измене, а с ее предполагаемым любовником дрался на дуэли, но пулю получил не от него, а в спину - от тех людей, которые добивались нашего с женой разрыва.