Звезда утренняя

Речь

Сферическое помещение с круглыми окнами, напоминающими морские иллюминаторы, было залито солнечным светом. Солнце ослепительно пылало, но вокруг не было привычной для человеческого глаза лазури. Оно сияло среди черной бархатной ночи. На абсолютно черном небе сверкали мириады звезд. Солнце повисло в мировом пространстве. Оно было справа. Слева был виден огромный и как бы закутанный серебристым покрывалом земной шар, похожий на луну вскоре после полнолуния, то есть уже на ущербе. Да, все это было странно, как во сне. А два человека целый час спорили тут по чисто техническому вопросу.

Впрочем, с тех пор как руками человека был создан первый искусственный спутник Земли и первая управляемая с Земли ракета обогнула Луну, люди вообще перестали удивляться чему бы то ни было и вступили в период осуществленных сказок.

Человечество стало привыкать к подобным научным достижениям. Однако, по старой привычке к сенсациям, американские газеты называли ВНИКОСМОС летающим чудом…

— Никогда не дам разрешения на опасный и бессмысленный эксперимент!

— Николай Александрович, разрешите мне…

— Ничего не разрешаю! То, что вы предлагаете, просто безграмотно в техническом отношении! Да, да, совершенно нелепая затея!

— Николай Александрович…

— Заранее знаю, что вы скажете. В десятый раз будете повторять одно и то же…

Разговор вели два человека: один из них был начальником ВНИКОСМОСа, или Внеземной научно-исследовательской станции космических полетов, Николай Александрович Сандомирский; его собеседником был пилот Владимир Иванович Одинцов, худощавый молодой человек лет двадцати пяти, в светло-серой форме полувоенного покроя.

— Николай Александрович, когда же мы будем действовать решительно, по-русски, по-большевистски! Без риска нельзя…

— Кто же спорит. Но всякий риск должен быть оправданным. Обсудим еще раз. Что вы предлагаете? Посадить на Землю тяжелый космический снаряд, совершенно для этого не приспособленный. Для чего?

— Как — для чего? Чтобы доказать, что такой спуск возможен, хотя такая ракета и предназначена для беспосадочного полета.

— А кому это нужно? Решительно никому! Вы не хуже меня знаете. Для связи с Землей существуют обычные реактивные корабли надежной конструкции и способные планировать в атмосфере. Чего вам еще надо? Зачем рисковать людьми и техникой?

— А как же мы будем высаживаться на других планетах, если не научимся посадке на Землю?

Разговор происходил в служебном кабинете начальника ВНИКОСМОСа. Замечательная идея великого русского ученого К. Э. Циолковского несколько лет назад была претворена в жизнь. Вокруг Земли на расстоянии 35 800 километров от ее поверхности, повинуясь законам небесной механики, обращалось новое космическое тело. Искусственный спутник проходил свою орбиту ровно в двадцать четыре часа и, таким образом, вечно висел в зените над экватором, на 85° восточной долготы, сверкая по вечерам, как новая звездочка, над синими просторами Индийского океана.

Еще в конце 50-х годов XX века были сделаны первые попытки посылать за атмосферу небольшие ракеты, передвигавшиеся со скоростью около 8 километров в секунду, с целью превратить их в постоянных спутников нашей планеты.

Снабженные автоматическими приборами, эти подвижные космические лаборатории стали передавать на Землю сигналы о температуре среды и интенсивности ультрафиолетового излучения, состоянии электромагнитного поля, космических лучах и о других явлениях, происходящих в межпланетном пространстве. Отныне телевизионные передатчики позволяли человеку видеть Землю и другие небесные тела, как если бы он сам находился где-то в пустоте, далеко от родной планеты.

Исследование Космоса реактивными снарядами производилось во многих странах, но особенно широко была поставлена эта работа в Советском Союзе.

Соединенные Штаты Америки, Германия, Англия и другие государства ограничились посылкой ракет небольших размеров и не выше чем на 1000 километров надземной поверхностью, тогда как советский искусственный спутник, над конструированием которого напряженно работали сотни ученых и техников, представлял собой огромную и прекрасно оборудованную лабораторию, вращающуюся вокруг нашей планеты на расстоянии шести земных радиусов.

Сандомирский сидел за столом в кресле из легких алюминиевых трубок. Это был плотный мужчина, на вид лет пятидесяти. Характерная осанка, особая манера сидеть, не сгибая спины, выдавали бывшего военного. Три большие серебряные звезды на небесно-голубых, отороченных золотом петлицах указывали на его высокий ранг. Широкий ремень, закрепленный крючками на спинке кресла, удерживал на месте его мощную фигуру, так как предметы на искусственном спутнике не имели никакого веса. Этот ремень предохранял Сандомирского от опасности взлететь к потолку, как детский воздушный шар, что едва ли было уместно для его высокого звания, да еще во время служебного разговора.

Одинцов стоял у стола. Магнитные пластинки на каблуках и носках башмаков придавали ему необходимую устойчивость и позволяли держаться прямо.

Разгоряченный разговором, который, как всегда, перешел в спор, Одинцов сдерживал себя, не желая проявить неуважение к старшему, но упорно отстаивал свою точку зрения. Откинув резким движением головы прядь русых волос, упавших ему на лоб, он убеждал начальника:

— Николай Александрович, мы летаем уже не первый год. Конечно, ошибка была бы роковой. Но ее не должно быть!