Звезда Вавилона
Шрифт:
Он долго говорил о сложных экспериментах, проведенных в керамических мастерских Берлина, о расшифровке клинописных текстов, о фантастическом «вавилонском драконе», о плитах с клеймом Навуходоносора, которые устилали дорогу Процессий. На каждой была высечена надпись: «Я – Навуходоносор, царь Вавилона, сын Набополассара, царя Вавилона, вавилонскую улицу замостил для процессии великого господина Мардука каменными плитами из Шаду. Мардук, господин, даруй нам вечную жизнь». При этом он менял слайды, наглядно подтверждая сказанное.
Астра увлеклась. Она представила пыльные, жаркие улицы Вавилона, розовые плиты дороги
– Роберт Кольдевей провел на раскопках Вавилона восемнадцать лет, – произнес Ракитин, возвращая Астру с берегов Евфрата в московскую квартиру. – Судьба жестоко обошлась с ним. Он умер, так и не увидев реконструированные ворота Иштар и тронный зал Навуходоносора. Даже язык не поворачивается назвать эти сооружения «экспонатами». Вы помните торжественную тишину зала и охватывающий ваше сердце священный трепет?
– Да… – рассеянно кивнула она.
– Невозможно вызвать то же ощущение, отступая от образца в чем бы то ни было. Особенно в размерах и точности отделки.
«Вот к чему он клонит! – сообразила Астра. – Он убеждает меня отказаться от глупой затеи…»
– Я понимаю, но…
– Ворота Иштар существуют лишь в том виде, какими они были в Вавилоне. Все остальное будет выглядеть жалко и комично. Не стоит тратить деньги и силы, чтобы насмешить людей.
– Насмешить?
– Именно! Именно! Вы надеетесь поразить их, а они поднимут вас на смех!
На экране появился новый слайд, и Ракитин с жаром произнес:
– Посмотрите на этих чудесных животных, которых ни в коем случае нельзя уменьшить! Пропадет все их волшебство…
Он забыл, что намеревался заработать на чертеже и эскизах: искренний почитатель древней культуры взял в нем верх.
– Погодите… а что это за звери?
На голубом фоне неторопливо шествовали белые быки с желтыми гривами и желтые быки с красными гривами.
– Рими, – объяснил Ракитин. И процитировал: – «Свирепые быки и мрачные драконы начертаны на дворе врат, чем я сообщил вратам великолепие чрезвычайное и роскошное, и род людской может взирать на них в изумлении».
– Где же драконы?
Быков на экране сменили загадочные существа в виде полузмей-полуптиц с лапами льва, раздвоенным языком, рогатой головой и чешуйчатым туловищем.
– Вот и они… сирруши. Взгляните поближе на «вавилонского дракона» во всей красе… Удивительный зверь, не так ли? Драконы и быки идут в разных горизонтальных рядах, один за другим, как бы подчиняясь некоему магическому ритму, который завораживает вас, заставляет следовать за ними…
– Куда?
– В преисподнюю! – неожиданно захохотал профессор. – Туда же, куда они увлекли за собой древний Вавилон! Сбылось библейское пророчество: «И Вавилон, краса царств, гордость халдеев, будет ниспровержен… Не заселится никогда, и в роды родов не будет жителей в нем; не раскинет аравитянин шатра своего, и пастухи со стадами не будут отдыхать там. Но будут обитать в нем звери пустыни, и дома наполнятся филинами; и страусы поселятся, и косматые будут скакать там. Шакалы будут выть в чертогах их, и гиены – в увеселительных домах…» За полное соответствие с оригиналом поручиться не могу, но смысл вы уловили?
Эта резкая смена его настроения была так отрезвляюще неприятна, что Астре стало не по себе. Ракитин перестал смеяться так же внезапно, как и начал.
– Вы пейте, пейте чай… он уже совсем остыл, – произнес он совершенно другим тоном, вежливым и гостеприимным. – Пробуйте варенье. Вкусное необыкновенно! Это Саша варила, наша домохозяйка.
Варенье из груш оказалось выше всяких похвал, – душистое, прозрачное, в меру сладкое. Астра угощалась, радуясь возможности взять паузу. Поведение профессора сбило ее с толку. С одной стороны, он являл собой образец ученого-интеллигента, с другой – проявилось в нем нечто отталкивающее. Она вдруг посочувствовала Раисе, – вероятно, этой молодой женщине нелегко ладить с таким человеком, как Никодим Петрович. А ведь она не просто помощница, секретарша… Она его жена!
– Вы не боитесь гнева богини Иштар? – глядя на гостью в упор, спросил Ракитин.
Астра чуть не поперхнулась:
– Гнева? С какой стати?
– Знаете, богине может не понравиться пренебрежительное отношение. Ворота, названные ее сакральным именем, ведут в иной мир, где не место праздному любопытству. Через них совершалось паломничество посвященных в святилище Мардука Эсагилу. Представьте себе восторженные песнопения, озаренное светом факелов ночное небо над Вавилоном, золотые статуи богов, увешанные драгоценностями, убранные живыми цветами, прелестных жриц в белых накидках…
Его лицо приобрело мечтательное выражение с искорками экстаза в глазах. Опять произошла поразительная метаморфоза.
– Приходилось ли вам читать великого греческого трагика Софокла, который говорил: «Лишь тому, кто участвовал в священном представлении, будет дарована милость ощущать конец жизни как новое начало»?
Астра отрицательно мотнула головой. Это выражение Софокла было ей неизвестно, как, впрочем, и многие другие.
– А вы, милая барышня, собираетесь выстроить никчемное подобие этого вавилонского чуда на своем загородном участке, среди газонной травы и корявых берез. Рядом с деревянной беседкой, где ваши гости жарят шашлык и горланят пошлые песенки!
– Вовсе нет, – «пристыженно» пролепетала Астра.
Ракитин будто очнулся от наваждения, встряхнулся и напустил на себя радушие, которое уже не могло ввести ее в заблуждение.
– Я пошутил…
Он, как ни в чем не бывало, заговорил о лингвистике – о том, какой сложный язык использовали для письма шумеры, а за ними и вавилоняне.
– Моя первая жена была специалистом по древним языкам, – с видом заговорщика сообщил он. – Ее звали Лидия. Умнейшая женщина! Она-то и приобщила меня к изучению культур народов Междуречья. Хотите взглянуть на нее?
«Что он собирается мне показывать? – подумала Астра. – Неужели семейный альбом?»
– В молодости я неплохо писал маслом. Меня прочили в художники, но я выбрал искусствознание. Я скорее теоретик, чем практик.
Профессор кокетничал. Казалось, он пытается очаровать Астру своим интеллектом и разносторонними талантами.
– У вас сохранились авторские работы? – заинтересовалась она.
– Несколько пейзажей, пара портретов… так, баловство! Я все раздавал друзьям, дарил на память. Оставил себе только портрет жены. Те годы были счастливейшими в моей жизни… Любовь и вдохновение творят чудеса. Не знаю, чем вы расположили меня к себе. Я хочу показать вам Лидию. Идемте!