Звезда ведьмы
Шрифт:
Гигант-огр вновь бросился на мужчину и волка. Толчук наконец освободился от потрясения и поспешил им на помощь. Но Джастон, легко, словно танцуя, двигаясь под прикрытием волка, пронзил локоть гиганта.
Огр заревел, замахнувшись на нападающего разбитым концом своей дубины. Житель болот взлетел в воздух и упал возле утеса.
Фердайл прыгнул между ними, пытаясь защитить потерявшего сознание жителя болот. Толчук тоже бросился к ним. Но их помощь не понадобилась.
Гигант стоял на месте, качаясь, не дольше одного удара сердца, затем навзничь повалился в ручей
— Яд, — объяснил Джастон, который лежал, согнувшись, у подножия утеса.
По ту сторону ручья сниффера наконец одолели, но два огра лежали мертвыми. Оставшиеся охотники отступили к лесам.
— Драгнок! — стонал один из них, пока они спасались бегством.
Толчук, сгорбившись, смотрел на мертвеца. «Драгнок» — он знал это имя и был в отчаянии. Гигант был вождем всего клана Куукла. Подобная смерть не будет оставлена без внимания. Те, кто сбежал, расскажут о ней, и скоро эхо будет разносить над нагорьем дробь барабанов войны.
Фердайл подошел к Джастону, ткнувшись носом в мужчину в сердечном приветствии. Житель болот почесал волка за ухом:
— Я тоже рад снова видеть тебя, Фердайл.
Толчук отвернулся, чтобы взглянуть на нагорье, сжимая кусочек кристалла в своих когтях. Он пришел домой, чтобы вернуть исцеленное Сердце своему народу, предложить им надежду и мир. Вместо этого он открыл дверь войне и кровопролитию.
Похоже на то, что его имя, как и имя Клятвопреступника, будет навеки проклято.
Глава 6
Могвид закричал, вновь придя в сознание. Острые запахи сосен и дождя ударили по его тонкому обонянию, голоса звучали резко и громко; огни жгли его глаза, словно злые иглы; его тошнило от вкуса крови на языке. Могвид поднял лицо — морду — от брюха наполовину съеденного кролика.
Он отпрыгнул от окровавленных останков, чувствуя отвращение. Последний тусклый свет солнца падал с серого неба; Могвид стряхнул с себя паутину наваждения. Он посмотрел на обед Фердайла, и его губа поднялась в тихом рычании. Братец знал, что он придет в сознание, как только сядет солнце. Фердайл, вероятно, решил сыграть с ним маленькую шутку, оставить, так сказать, послание — чтобы не забывал своего близнеца.
«Отлично, будь ты проклят, братец! Эта судьба — не моих рук дело!»
Он открыл себя своему дару изменения формы, превратив уголек в своем сердце в пламя. Кости, мускулы и кожа изгибались, послушные его воле. Он выбрался из формы волка, позволив своему телу принять более знакомый облик. Запахи стали менее резкими, огни потускнели. Голоса стали тише.
— Похоже, Могвид вернулся, — сказал Магнам, склонившийся над горой хвороста, приготовленного для костра. — Как вздремнул?
Могвиду потребовалось какое-то время, чтобы изменить свой голос — волчье рычание, прежде чем он смог говорить как следовало:
— Это… это не настоящий сон, — наконец выдавил он. Он ощущал Фердайла где-то глубоко внутри себя, занявшего его место, вернувшегося в эту темную тюрьму. С наступлением сумерек приходил черед его брата быть запертым в клетке без прутьев, способным только наблюдать за тем, что происходит. В другом мире сон был лишен сновидений. Очнуться от дремоты, полностью прийти в сознание было столь же болезненно, как и ошеломляюще, и их жизнь не оставляла им времени для настоящего отдыха.
Могвид оглянулся по сторонам, восстанавливаю ориентацию в пространстве. Их группа разбила лагерь в неглубокой пещере. Он нахмурился. Это было жалкое убежище от ветра и дождя.
Мама Фреда передала ему одежду:
— Фердайл оставил этим утром.
Могвид бросил взгляд на свое обнаженное тело и отвернулся в смущении.
— Не волнуйся, я все равно не вижу, — ответила слепая целительница, возвращаясь к своей работе.
Пока Могвид натягивал одежду, дрожа, Магнам наконец разжег костер. Одевшись, Могвид подошел к огню и стал греть руки над язычками пламени. Хотя лето было в самом разгаре, ночи нагорья оставались по-зимнему холодными. Ветра никогда не прекращали дуть, и краткие ливни обрушивались, словно злые удары. По рокоту грома вдалеке Могвид понял, что эта ночь не отличалась от предыдущих.
Его глаза заметили новичка в их отряде. Джастон смотрел на Могвида, сидя по другую сторону костра, с открытым ртом. Его шрамы пылали ярко-красным в свете костра, и не только из-за жара огня. Житель болот опустил взгляд, покачав головой:
— Я… я прошу прощения. Это просто… Я никогда не видел, чтобы изменяющий форму менялся так. Мишель, когда мы были вместе, она никогда… — он взмахнул рукой перед лицом.
Могвид нахмурился. Он путешествовал так долго с теми, кто был знаком с изменением формы, что слова мужчины вызывали у него раздражение, но он держал рот закрытым. Он был обязан жизнью неожиданному появлению жителя болот.
— Мишель… — продолжал болтать Джастон, — я никогда не видел ее преображения.
Могвид вздохнул, устав от его смущения, и решил рассказать мужчине правду:
— Она никогда не меняла облик, потому что, когда ты знал ее, она была заперта в человеческой форме, позабыв о своей природе изменяющей форму, — его голос снизился до горького бормотания: — Затем, когда она умерла и была воскрешена той проклятой змей, это вернуло ей ее дар силура.
Могвид отодвинулся от огня. В тысячный раз он пожелал никогда не сталкиваться с радужно-полосатой гадюкой. Его попытка разрушить проклятие, лежащее на них с братом, привела только к еще худшим узам.
Он проскользнул мимо Мамы Фреды и Джеррика, которые лежали в своих спальных мешках плечом к плечу. Казалось, оба уже наполовину спали.
Могвид вышел из пещеры и присоединился к Толчуку. Большой парень редко говорил, но его молчание и простое товарищеское отношение были бальзамом для разочарованности и боли Могвида. Он не хотел отправляться в это путешествие, предпочитая безопасность Алоа Глен — но Фердайл решил за них обоих. И, поскольку Могвида заставили ввязаться в это рискованное дело, он был рад, что рядом с ним огр.