Звезда заводской многотиражки
Шрифт:
— И что потом? — нетерпеливо спросил я.
— Они пришли и насели с расспросами, — продолжил Веник. — Хорошо еще маман дома не было, а то она бы мне потом устроила скандал до небес. Она очень не любит все, что связано с трупами и смертью.
— И что ты им сказал? — спросил я, вопреки логике чувствуя прилив азарта.
— Ничего, наврал, что проводил тебя до остановки, и ты уехал, — Веник хмыкнул, губы его скривились в подобии улыбки. — Они мне как-то сразу не понравились. Милиционер был не при исполнении явно, просто приятель. Моральная поддержка или что-то вроде. А этот, второй, сказал,
— Снова-здорово, — пробормотал я.
— Так ты точно ничего не хочешь мне рассказать? — прищурился Веник. — Я все-таки тебя выручил и все такое.
— Очень хочу, — я энергично кивнул. — Но не могу. Потому что я ничего такого не помню. А как выглядели эти двое?
— Тот, который в штатском, высокий такой, — Веник покрутил по столу чашку. — Прямо дылда. Я же совсем не маленького роста, а он надо мной нависал. А второй — обычный. В милицейской форме.
Дылда, значит? Ну, в принципе, под это описание подходил Игорь, он как раз героического роста. Что-то около двух метров.
— Паспорт не показывал? — спросил я.
— С чего бы? — фыркнул Веник. — Удостоверение тоже. Это же они меня допрашивали. В смысле, просто спрашивали, корочками милиционер тоже не размахивал.
— А что они хотели знать? — спросил я.
— Да все! — Веник всплеснул руками. — Как привезли тело, точно ли оно было мертвым. Что было потом. Куда ты собирался пойти. Даже про то, какие вещи при тебе были. Этот длинный хотел явно про что-то конкретное спросить, но милиционер его остановил. Телефон записал свой и сказал, звонить обязательно, если тебя увижу еще раз. Я сказал, что понятия не имею, куда ты пошел и что собираешься делать.
— Позвонишь? — хмыкнул я.
— А ты что скажешь? — Веник выжидающе уставился на меня.
— Эх... — я подпер подбородок кулаком. — Знал бы прикуп, жил бы в Сочи... Понимаешь, Веник, получается, что меня и правда вчера хотели убить. Только вот я не знаю, кто.
— Думаешь, это они были? — насторожился Веник.
— Да фиг их знает, Веник, — вздохнул я. — Говорю же, не помню ничего толком. С момента, как сел в поезд в Москве. Будто тут кто-то другой вместо меня накосорезил, а я потом в морге очнулся.
— Вообще выглядел этот длинный не очень дружелюбно, — задумчиво проговорил Веник. — Цедил вопросы сквозь зубы, кулаком по ладони все время так... стукал.
— Он боксер, ага, — сказал я.
— Так ты все-таки его знаешь? — Веник подался вперед.
— По описанию похож на моего брата, — сказал я. — Только я с ним пять лет не виделся. Еще со Свердловска.
— Вот блин, свалился ты на мою голову... — Веник снова покрутил чашку.
— Да с тебя-то какой спрос? — я пожал плечами. — Не переживай, Веник, я постараюсь сам со всем разобраться. Я слышал раньше, что если по башке получить хорошенько, то память отрубает. Потом восстанавливается. Вспомню все и разберусь.
— Может в милицию пойти? — с сомнением сказал Веник.
— И что я им скажу? — хохотнул я. — Что на меня незнамо кто напал? И незнамо как ударил? Следов-то на мне нет никаких, даже шишки на голове.
— Слушай, Жаныч... — осторожно начал он. — У нас друг семьи есть хороший... Ты только сразу не обижайся, ладно?
— Ммм? — я вопросительно посмотрел
— Он психиатр, — сказал Веник. — Очень хороший дядька, они с моим отцом еще в школе учились. Может тебе с ним поговорить осторожно про твою память, а? Это же как-то ненормально... ну, если ты не врешь, что ничего не помнишь, конечно.
— Не вру, честно, — серьезно сказал я. — И как можно с ним увидеться?
— Ну... Давай я ему позвоню и напрошусь в гости, — сказал Веник. — Где-нибудь к выходным, в пятницу или субботу. Я сутки через трое работаю.
— Это было бы очень круто, Веник, — серьезно сказал я. — Ты прямо мой ангел-хранитель, опять меня выручаешь. А он как вообще, не разболтает никому?
— Он мировой мужик, — заверил меня Веник. — Очень понимающий. К нему даже из Москвы приезжают за консультациями.
— Тогда позвоню тебе ближе к пятнице, — я кивнул. Потом подумал и полез за записной книжкой, которую предусмотрительно сунул в карман перед выходом. Нашел чистую страницу, написал: «Позвонить Венику в четверг вечером». Посмотрел на соседнюю страницу. Интересное дело. Почерк. Он был не похож на тот, которым писал настоящий Иван Мельников. И на мой был тоже не похож. Этакое нечто среднее. Как будто Иван начал при письме использовать мои фишки. Маленькая «в» как печатная, без высокой петельки над строчкой. Буква «з» с завитком. Интересный коктейль из моторной памяти чужого человека и моей.
— Ты-то как устроился? — спросил Веник, слегка расслабившись.
— О, у меня все отлично, — усмехнулся я. — Завтра у меня медосмотр и инструктаж по технике безопасности, без них работать не смогу. А живу я рядом с перекрестком Ленина и Юго-Восточной, во дворах. Соседей пока не видел, они на работе были, когда я пришел.
— Я спросить хотел... — замялся Веник. — У Элис же двухкомнатная квартира, зачем тебе в общаге прозябать? Поселился бы у нее.
— Во-первых, она меня не приглашала, — сказал я. — А во-вторых... — я задумался. На самом деле мне не очень хотелось бы все время находиться бок о бок с человеком, который очень хорошо знал Ивана Мельникова. — А во-вторых, она эту квартиру прямо-таки выстрадала. Жаловалась, что братья пытались у нее жилплощадь отобрать. Так что я не рискнул сразу же напрашиваться.
— Так в квартире-то жить все равно лучше, чем в общаге, хотя бы поговорить бы мог... — сказал Веник, а потом махнул рукой. — Да ладно, дело твое.
— Вот-вот, — покивал я. — Живы будем — не помрем, Веник. Думаю, у тебя тоже много раз спрашивали, почему твои родители тебя на нормальную работу не устроят.
— Эт точно, — Веник засмеялся.
Я вернулся в общежитие, когда было уже темно. Пока мы сидели в «Петушке», на улице пошел снег, зато немного потеплело. Желтый свет фонарей выхватывал из мрака как будто отдельные кусочки реальности, перекрытые белой рябью метели. И если в центре прохожие на улицах еще какие-то были — спешили куда-то, подняв воротники и отворачивая лица от потоков снежного ветра, то на моей остановке город казался уже вымершим. Не было подсветки на домах, яркой рекламы, электронных табло. Только теплый свет окон домов, разноцветный от штор. И неяркие фонари, от которых казалось чуть ли не темнее.