Звезда заводской многотиражки
Шрифт:
Глава двадцать пятая. Берегите свою кукушечку
На самом деле, пешком от дома Лизаветы до моей общаги не так уж и далеко. В нормальную погоду и по асфальту быстрым шагом где-то за полчаса можно дойти.
Вот только сейчас не было ни нормальной погоды, ни асфальта. Свистящий ветер швырял мне в лицо горсти острой снежной крупы, а каждый шаг приходилось делать с опаской, чтобы не навернуться на скользкой наледи, покрывающей все тротуары. Еще и фонари уже выключили.
Двойственные чувства.
Лизавета предсказуемо выставила меня из квартиры. Это было плохо.
Но, похоже,
С самой Лизой я обошелся некрасиво, конечно. Очаровал насквозь мажорным видом, импортными шмотками и роскошной квартирой. А потом благополучно растворился в московском воздухе.
Из нашего разговора я до конца не понял, что именно я делал в этих сталинских хоромах, и почему потом оказался одет совсем иначе. Но теперь у меня появились зацепки для сеанса гипноза. Как я понял по прошлому разу, это должно быть что-то материальное, что можно легко представить и мысленно почувствовать. Со звуком, запахом или особенной текстурой.
Лиза сказала, что у меня была авторучка, которую я практически никогда не выпускал из рук. На ней была девушка в красном платье. А если ее повернуть колпачком вниз, то красное платье исчезало, оставался только крохотный купальник. Вообще она, конечно, много подробностей упомянула. Коньяк «Наполеон», конфеты с вишневым ликером, балдахин над кроватью... Но только эта самая ручка, похоже, была для меня чем-то важным. Талисман или что-то вроде.
А раз так, значит можно попробовать раскачать уснувшую память Ивана и найти некоторые ответы. Важные, на самом деле. Тот, кто меня убил, явно же имел причины это сделать. И может попытаться еще раз. А значит неплохо хотя бы знать, в чем дело. Тогда есть шанс избежать трагического финала и дожить до преклонных лет.
Я шел по темному проспекту Ленина, изредка мимо проезжали мерцающие зеленым глазом такси. Но я пока был не готов тратить деньги. Не успел еще настолько замерзнуть и задолбаться, верил, так сказать, в себя. В конце концов, я двигался, а не стоял. Так что отморозить ноги мне не грозило, не настолько трескучий мороз стоял на улице. Я миновал площадь Советов, с возвышающейся на фоне затянутого облаками ночного неба фигурой вождя мирового пролетариата. Позади остались краснокирпичный куб кинотеатра «Россия» и культовое кафе «Петушок». На гастрономе нотр-дам даже светились фонари, что делало этот архитектурный шедевр Новокиневска немного сюрреалистичным посреди темных улиц и домов. Примерно треть пути пройдена. Но и благополучный центр Новокиневска закончился.
Я начал уставать от постоянной борьбы со льдом под ногами и пронизывающего ветра. И даже начал оглядываться в поисках зеленых огоньков. Хрен с ними, с деньгами. Ноги целее будут. О том, что там в правилах общежития говорится насчет позднего возвращения домой я старался не думать.
Как назло, ни одного такси в доступной окрестности не было. Так что я двинулся дальше, потому что стоять вообще было нельзя, ноги в осенних ботинках моментально леденели.
Чтобы чем-то занять голову, я повторял про себя только что полученные от Лизаветы обрывочные воспоминания о своем пребывании в Москве. Авторучка с девушкой, элегантная дама из квартиры на Котельнической набережной, «Синий-синий иней лег на провода...», конфеты с вишневым ликером...
Я был так занят тем, что следил, чтобы не навернуться
— Закурить не найдется, дядя? — прогнусавил над самым ухом мерзкий голос.
— Не курю и вам не советую, — почти на автомате отозвался я. Уличное ограбление? То самое, которых в Союзе вроде как и не было совсем?
— А я вроде совета твоего и не спрашивал, дядя, — говорящий приблизился почти вплотную, не меня пахнуло табачным перегаром. Расклад был не в мою пользу, конечно. Наглая гнусавая рожа был субтильнее и старше. Зато двое его молчаливых приятелей выглядели более опасными. Да что там, их было трое, ботинки у них явно на льду не разъезжались, зато я еле держался на ногах. Один раз толкни, и вот я уже беспомощно валяюсь на обледенелом тротуаре. Хочешь пинай ногами, хочешь — бери что хочешь.
Ну то есть, побарахтаемся, конечно, вот уж точно не буду совать охамевшей шпане кошелек и мобилу, лишь бы не трогали. Хотя стоп, какую еще мобилу?
От первого удара я уклонился чисто инстинктивно. Бил тот, что справа. Не очень чтобы прицельно и сильно, явно чтобы просто мое шаткое равновесие нарушить.
Но я на ногах устоял, успев согнуть колени и найти одной ногой не очень скользкое место. Все трое двинулись на меня.
Шансов на победу — ноль. Убежать — хрена лысого у меня получится сделать хотя бы десяток шагов и не навернуться. Значит надо сосредоточиться на том, чтобы выйти из ситуации с наименьшими, так сказать, потерями. Читай — живым.
— Вам что надо-то, хлопцы? — сказал я, обшаривая быстрыми взглядами окружающую реальность. Тротуар, бордюр, промерзший павильончик автобусной остановки, крохотная будка билетной кассы. Вдоль дороги — кирпичная хрущоба с темными окнами, только на третьем этаже в окне мерцает тусклый свет ночника.
— Что надо мы и сами возьмем, дядя, — прогнусавил щуплый заводила. Темно еще, блин. Ни хрена не видно, только силуэты и глаза иногда поблескивают.
— А может договоримся как-нибудь? — отступая на чуть согнутых ногах в сторону остановки, спросил я. Еще старался не выпустить из вида второго здоровяка, который принялся неспешно обходить меня слева. Что это такое он достал из-за пазухи? Палка? Кусок трубы?
Что-то все хуже и хуже. Как-то недооценил я опасность, расслабился в ванильных советских реалиях. Им теперь явно не мой кошелек нужен. Ну или скорее не только он.
Хотя очень вряд ли они поджидали тут конкретно меня. Слишком уж непредсказуемым был сегодня вечером мой путь по городу. Разве что следили от самого завода.
Да ну, глупости...
Я увернулся от кулака, летящего в голову, и чуть не навернулся сразу же. Нога потеряла нескользкую опору и поехала куда-то назад.
— Пожар! — заорал я. — Горим! Пожар!
Тупая идея, но вдруг...
Обходивший меня здоровяк пропал из моего поля зрения и напомнил о своем существовании самым неприятным образом — я получил удар чем-то твердым в плечо. Пальто и свитер удар сгладили, так что кость вроде не сломалась.
Я заскользил к павильончику остановки. Не знаю даже, зачем. Наверное, за третьей точкой опоры. И споткнулся, отломав ком снегольда размером с кирпич. И вот тут я на ногах не удержался.
Думать стало вообще некогда. Под руку подвернулся тот самый снежный камень. Обжег мне холодом голые пальцы.