Звезда заводской многотиражки
Шрифт:
Короче, надо правда попробовать поспать.
Я вытянулся на неудобной кровати. Снимать покрывало не стал. Раздеваться тоже.
Закрыл глаза.
Как, интересно, я смогу заснуть в такой ситуации? Раз овечка, два овечка, три овеч...
Что-то вырвало меня из сладкой неги сна. Какой-то ненужный посторонний звук... Когда я засыпал, его не было. Сквозь сон я даже опознал, что за мелодия играет — хор воодушевленных голосов торжественно пел гимн. Я наполовину проснулся, чтобы найти этот источник звука
— ...Нас к торжеству коммунизма ведет! — допел хор. Потом вступил чеканный голос дикторши. — Доброе утро, товарищи! В эфире первая программа всесоюзного радио».
Ага, вот эта штука на окне... Бело-зеленый радиоприемник. Я сполз с кровати, подобрался к розетке, в которую он был воткнут, выдернул вилку. Сквозь сон успел подумать, что какая-то она маленькая, но заострить на этом внимание моего сонного мозга не хватило, конечно. На настенных часах — шесть утра.
И свет я так и не выключил... Хотя и хрен с ним.
Я снова рухнул на кровать и провалился в сон.
— Веник, ну какой еще оживший труп, что ты мне голову морочишь?! Опять собутыльника притащил, а выпроводить не успел, и теперь сказки сочиняешь? — проснулся я чуть раньше, чем женщина заговорила. Разбудили меня шаги, хлопающие двери и всякий прочий шум. А эти слова просто были сказаны прямо за дверью. Голос был пронзительный, как будто говорила героиня мультфильма.
— Надежда Павловна, что вы такое говорите! — возмущался Веник.
— Фу, накурил опять! — сказала женщина. — Фрамугу открой!
Дверь распахнулась. На пороге стояла миниатюрная женщина в белом халате и в белой шапочке. На лице — старомодные очки в толстой оправе. В руках — картонная папка. Не только голос у нее был мультяшным, сама она тоже была какая-то мультяшная.
— Так, молодой человек... — сказала она и строго посмотрела на меня. Я поймал себя на желании вскочить и вытянуться по стойке смирно. Ну или хотя бы сложить руки на парте перед собой.
— Здрасьте, — сказал я и кивнул.
— Так... — повторила она, оглядела меня с ног до головы, потом повернулась к маячащему за спиной Венику. — Веник, ты вообще обнаглел?! Что вы тут такое устроили?!
— Надежда Павловна, да он правда ожил! — заныл Веник. — Я в журнале все зарегистрировал, номер семьсот тридцать четыре, сами проверьте!
— И от чего же он умер? — врачиха вошла в комнату, впечатывая широкие каблуки своих туфель в обшарпанный линолеум. — Кто радио выключил?!
— Эээ... — я втянул голову в плечи. Женщина воткнула вилку в розетку. Бело-зеленый радиоприемник тут же ожил.
— Сообщение со всесоюзной ударной стройки чебоксарской ГЭС, — заговорил бархатный голос диктора. — Многотысячный коллектив строителей начал подготовку к перекрытию Волги...
— Так... — Надежда Павловна снова посмотрела на меня. Мне на секунду показалось, что если бы не очки, ее взгляд прожег бы во мне дыру. — Значит так, одевайтесь и выметайтесь немедленно, пока я добрая. А что насчет тебя, Веник... На ближайшем собрании я поставлю вопрос о твоем увольнении! Так больше продолжаться не может!
— Да его вот так прямо и привезли! — Веник всплеснул руками и ударился пальцами правой руки об косяк. Зашипел. — У него нет никаких вещей, сейчас милиция приедет, будут экспертизу делать...
— Какую еще экспертизу, что ты мелешь?! — заорала Надежда Павловна. — Притащил какого-то своего дружка и выдумывает тут!
— Надежда Павловна, да ни один из моих дружков никогда «Рилу» не наденет! — в голосе Веника звучало прямо-таки неподдельное возмущение.
— Я слышать об этом ничего не хочу! — Надежда Павловна топнула ногой. Так сильно, что стеклянная банка с почти почерневшим чаем на тумбочке задребезжала. — Мало того, что сам одеваешься как обезьяна, так еще и... Немедленно выметайтесь, а то я милицию вызову!
— Милиция сама сейчас приедет! Экспертизу проводить... — протестовал Веник. — У него даже пальто нет, он там продрогнет на улице, снег вчера шел!
— Какую экспертизу? — Надежда Павловна схватила меня за плечо и попыталась поднять.
— Судебно-медицинскую, — втолковывал Веник. — Расследование будет, вроде как, убили его.
— Кого убили? — Надежда Павловна свела брови, между ними пролегла строгая складка.
— Вот его, — Веник ткнул в меня пальцем. — Номер семьсот тридцать четыре, по журналу проверье.
— А почему тогда он живой? — спросила она и снова посмотрела на меня.
— Так я же с этого начал, — на лице Веника отразилось вселенское страдание. Вид он имел бледный, но это понятно, все-таки работал всю ночь человек.
— Хабаровской краевой комсомольской организации вручено переходящее красное знамя ЦК ВЛКСМ за успехи в коммунистическом воспитании молодежи, — сказало радио все тем же бархатным голосом диктора.
«Нельзя так со мной спросонок... — подумал я, чувствуя, как снова начинаю деревенеть. — Они тут сумасшедшие все какие-то...»
— А можно позвонить? — спросил я, чтобы хоть как-то установить связь с реальностью. А то у меня было ощущение, что вокруг какое-то кино.
— Телефон в регистратуре, — сказал Веник. — Выйдешь, потом по коридору налево, потом снова налево.
— Так... — сказала Надежда Павловна, уперла руки в бока и встала грудью на защиту дверного проема. — Вы кто такой вообще?
— Жан Михайлович Колокольников, — отозвался я.
— Час от часу не легче! Что еще за Жан? Какая-то ваша кличка опять?! — волна гнева врачихи снова покатилась почему-то на Веника.