Звездная бирема «Аквила». Рубеж
Шрифт:
— Она сгорела, — язвительно скривил губы Фурий, словно кого-то передразнивал. Но потом сменил тон. — Сгорела в короне Фебы. Но прежде — нас расстреляли свои. «Фортуна» выпустила по нам торпеду, начиненную нейрофагом, каким-то особым, экспериментальным, что ли… Не знаю, почему именно я уцелел. В эти подробности меня не посвятили. Хотя можешь поверить, я очень настойчиво расспрашивал эту тварь Антонию Альбину, прежде чем покончить с ней и ее пыточным центром. Взрыв на Альбе Нове помнишь? Это был я, — и отпил большой глоток остывшего кофе.
Девственником в вопросах истинной военной политики Республики Квинт Марций и прежде не был, а после знакомства с Курионом у него открылись глаза на те факты, о которых плебеи даже не догадывались. «Дружественный огонь» — это
«И все же подобное притягивает подобное» — еще раз уверился в расхожей истине Квинт Марций. Ливия с её невероятным чутьем и на варварской планете сумела найти мятежника. Причем какого! Злого на всех и вся, и прежде всего — на республиканских мозголомов.
— И что же от тебя хотели психокорректоры?
— Признания вины на показательном процессе и торжественного самоубийства после. Мне дважды стирали память, чтобы создать ложные воспоминания. Дескать, на «Севере» вспыхнул мятеж, меня то ли вышвырнули за борт, то ли я сам сбежал, а мятежники ошиблись в расчете рат-перехода, потому и влетели прямо в звезду. Я удостоился чести стать подопытной мышью самой Антонии Альбины. Но фокус не удался старой препараторше. Я вспомнил, что все было на самом деле, обманул Альбину и, когда она вывела меня из вирт-комы, провел собственный эксперимент. А потом сбежал с Альбы Новы и вообще из Республики. Беспокойному мертвецу вроде меня никто не позволил бы смущать умы добрых квиритов.
Уж кто-кто, а Квинт Марций отлично знал о подлинной роли психокорректорской службы. На своей шкуре познал кой-какие штучки. Но откровение Северина все же еще сильнее уязвили его и без того увечную лояльность к Республике в целом. Если так можно поступить с навархом, то с опальным сенатором не больно-то и церемонились, а простую манипуларию растерли в порошок.
— Они убили их, Марций. Хладнокровно и расчетливо убили весь мой экипаж. Мой корабль, мою «Северу», моих людей. А потом стали убеждать меня, что это я повинен в их смерти. Какое-то время, — Северин вздрогнул, — я даже верил. А теперь — я живу их жизни. Я — все, что от них осталось, единственный, кто знает и помнит. Кроме меня, правда известна только убийцам, и сомневаюсь, что Фортунаты кому-то рассказывали о том выстреле. Но, — он встряхнулся, — Ливия кое-что поведала мне об «Аквиле» и тех, кто на борту. Сенатор-беглец, летающий префект, манипулария-убийца и мятежница-наварх. Как, по-твоему, ходячий покойник впишется в такой экипаж?
— И-де-аль-но, — задумчиво молвил потрясенный Квинт Марций.
— Если не возражаешь, теперь я попросил бы тебя прервать допрос, — вздохнул Фурий и обезоруживающе улыбнулся: — Некоторое время я хотел бы побыть в одиночестве, но затем я в твоем распоряжении.
Немногого стоит командир, в отсутствие которого все на борту разваливается. Иллюзия того, что без наварха жизнь останавливается, безусловно, греет самолюбие, но и только. Задачей Ливии с момента, когда «Аквила» эффектно покинула док Цикуты Вирозы, было наладить все так, чтобы, если волей и попустительством богов наварха унесет за Ахерон лихая судьба мятежницы, на корабле ничего не изменилось. Есть наварх или нет, жива она, погибла или в плену — «Аквила» должна оставаться боевой биремой Республики, эффективной и смертоносной.
И сейчас, вернувшись домой с этого грязного варварского шарика, Ливия убедилась — с задачей она справилась. Отсутствие наварха практически не сказалось на боеспособности корабля, и это была победа. И изрядное облегчение, потому что, бегло просмотрев отчеты и ознакомившись с диспозицией, наварх смогла позволить себе не только тщательный осмотр в медотсеке, душ и обед, но и полноценный отдых. И пока гладила Фиделиса и наслаждалась прикосновением свежего белья к чистой коже, Ливия успела обдумать ситуацию, изменившуюся с… приобретением «Аквилой» Марка Фурия. И когда, посвежевшая после краткого, но бодрящего сна, она созвала экстренное
А если совсем честно, то Марк Фурий Северин был очень нужен Ливии Терции, а вот Кассия Фортуната… не очень. И делить каюту на троих — не выгонять же Квинта Марция! — это как-то слишком демократично даже для такого сплоченного коллектива, как Аквилины. Советами замучает.
Как говорится, чем меньше корабль, тем тоньше переборки. На «Аквиле» и «Либертас» историю Северина прознали до последнего слова, не прошло и нескольких часов. Тайны, они как атмосферный газ — существуют лишь у поверхности планет, а в вакууме пространства они исчезают без следа. Кассии ли Фортунате не знать? И когда до её ушей дошла повесть о дружественном огне «Фортуны», девушка сначала не поверила. Попасть под удар своих, конечно, ужасно обидно, но такое иногда случается. Они же солдаты, это профессиональный риск. И никто не застрахован, даже флагман. Но чтобы потом, прикрывая задницу, сжечь целую трирему со всем экипажем… Нет, это — ложь!
В коротенькой жизни Кассии самым лучшим, самым важным, самым прекрасным была служба на «Фортуне», их боевое братство. Обвинения Марка Фурия стали чем-то вроде содержимого контейнера с фекалиями, вылитого девушке на голову. Она и сказать ничего не могла — по-рыбьи хватала воздух открытым ртом, а под веками вскипали злые слезы.
— Они не могли! Мы не могли! Он врет! Брешет этот Фурий приблудный! — взрыкивала она, жалуясь виртуальному лису.
В тесной каюте сидеть было невыносимо, и, чтобы не наделать глупостей, Кассия отправилась в свой Зимний Мир. Там, в звонкой морозной тишине думалось легче и куда-то исчезало томительное искушение наорать на горевестника — на Гая Ацилия. Патриций смягчил, как мог, удар, но бывшей манипуларии все равно хотелось кому-нибудь морду набить.
Они с Руфусом побегали наперегонки, повалялись в снегу, и только когда в горле чуть-чуть рассосался горячий болезненный ком, девушка призналась:
— А еще… Теперь меня все ненавидят — и Аквилины, и Либертины. Кроме Марции и префекта. В столовой и спортзале от меня отворачивались. Я видела. А еще Авл Петроний… — Кассия горестно хрюкнула забитым носом. — Центурион так прямо и брякнул: «Нам Фортунаты не нужны. Не обращайся ко мне со своими капризами». И отключил связь. Так обидно, не представляешь себе.
Руфус лизнул хозяйкину руку.
Нельзя сказать, чтобы Гай Ацилий радовался, он сочувствовал, но его такие безупречно логичные объяснения ни капельки не утешали.
«Авл не собирался брать тебя в отряд по множеству причин, моя Кассия, — сказал он, осторожно обняв за плечи. — Я в это вообще не вмешивался, клянусь. Но ему не хотелось связываться с тобой, с нами. А тут такая прекрасная возможность. Центурион обеими руками ухватился. Не расстраивайся!»
— Не расстраивайся! Как? Вот как это можно сделать? «Фортуна» не могла… мы не могли…