Звёздная болезнь, или Зрелые годы мизантропа
Шрифт:
Другую парочку, которая живет от нас слева, через участок, всё еще не встречал. Муж, по слухам, архитектор. Почетный гражданин округи. И если не ошибаюсь – с замашками. Перед их воротами сгружают голубую плитку. Они собираются отделывать ею бассейн. У них есть дочь, но уже слышал, что приемная. По вечерам напару с подружкой девочка разглядывает мое сиятельство в беленький театральный бинокль, прячась за кустами, которыми обнесен их участок. Я строю им рожи. Они в панике исчезают. Затем опять появляются, опять с биноклем, но уже в другом месте.
Очень
Вчера вечером произошло следующее: сижу в гостиной и вдруг слышу у себя в коридоре шарканье ног. Кто-то вошел и проходит без спроса внутрь! Я вскакиваю, вылетаю навстречу. Передо мной средних лет дамочка с рыжей как факел прической.
«Простите за вторжение, – изрекает она басом. – Я не могла достучаться, а дверь открыта… – После чего гостья заявляет: – Мадам Массон мне сказала, что вы разбираетесь. У меня что-то камин коптит».
Обомлев, я топчусь как истукан посреди комнаты, преграждая ей дорогу:
«В каминах?! Мадам Массон напутала», – изрекаю я недоуменно.
«Наш архитектор, – гостья тычет перстнем в сторону, – через дом, знаете? Он в отъезде…»
На лице – отчаяние. В глазах, поразительно правильных, плаксивых, – непонятная насмешливость. У меня было чувство, что она меня разыгрывает.
«Проходите…» – мямлю я, верх галантности.
«У вас… вы меня простите… ширинка расстегнута…» – заявляет она.
Опускаю глаза – действительно! Взял и застегнул. Но едва не провалился сквозь землю.
Через минуту мы всё же отправились к ней. Она живет чуть выше. Двор завален всякой ветошью. Домина не ахти: белый, накромсанный, как бисквит, на ровные порции. Входим – и пожалуйста! Пять или шесть здоровенных детин сидят в салоне на двух диванах. Все в джинсах. Двое с головы до ног в кожаных доспехах, похожи на уличных мотоциклистов. Все посасывают какие-то самокрутки. Несет марихуаной.
Самого тощего, с торчащими как у пугала плечами, мадам представляет мне как своего мужа. Кто-то вставляет мне в кулак пузырек с пивом и запускает в высокий, прекрасно отделанный камин зажженную газету. Дым, с ошметками пепла, выносит в комнату.
Вышли осматривать дымоход снаружи. На мой взгляд, он просто кривой изнутри, и нет ничего удивительного в том, что при снижении атмосферного давления дым выбивается в комнату. Что я и объявляю во всеуслышание.
«Раньше разве не дымило?» – спрашиваю я.
«Что вы! Эта история тянется уже лет десять!» – отвечает хозяйка.
Весь целомудрие, стараясь не обижаться, я советую переделать камин, понизить верхнюю часть. Общество таращится на меня с изумлением. Муж начинает скулить что-то о каррарском мраморе, который жалко, дескать, залепить кирпичами. Я объясняю ему, что опустить нужно лишь свод камина – дымоход, а не сам камин, не в комнате…
И только потом, когда я вернулся к себе, до меня дошло, что я побывал в гостях у той самой знаменитой актрисы из «Французской комедии», о которой мне прожужжала все уши хозяйка соседнего кафе, местная сплетница…
На одной из оград вверху, перед лесом, появилась новая табличка о продаже. Не дом, а чудо! Участок гектара в два. Проморгал! Эх…
26 мая
Всю неделю сбивался с ног в поисках садовника. День назад случайно заговорил на эту тему с Сильвестром, соседом, и он порекомендовал мне своего бывшего.
На их участке работ мало, лишь стрижка газонов. На меня они смотрят с ревностью и испугом. Уверены, что садовый пыл во мне иссякнет. Так наверное было когда-то с ними. Уже во второй раз приходится отклонять их приглашение оприходовать по стаканчику аперитива у них за домом, там, где они устроили что-то вроде салона под открытым небом. Вечерами они занимаются там исполнением своих супружеских обязанностей, умудряются это делать прямо на шезлонге. Эта часть их двора просматривается из окна верхней спальни. Зрелище довольно впечатляющее. Как люди похожи иногда на животных!
Сегодня утром появился садовник Сильвестра. Разбудил в семь утра. Выхожу – перед воротами не старик, а старец. Пристальные, слезливые глаза с какими-то ненормальными фиолетовыми зрачками. Лицо цвета прошлогодней картошки. Смотрит на меня если не волком, то свысока. Зовут деда Модестом. Фамилия – Далл’О. Я повел его в розарий. Дед стал меня уверять, что за таким цветником нужен, мол, уход да уход. Браться за работу не хотел, ни в какую. Пришлось уговаривать. В конце концов скрепя сердце соглашается, но ставит условие, что будет приходить в шесть утра…
Марта успела перезнакомиться со всем поселком. После обеда ходит к соседям чаевничать, плескаться в бассейне, обменивается с ними кулинарными рецептами и не перестает одалживать без спроса мои инструменты. Те уже не чают в ней души. Марта упрекает меня в высокомерии, считает, что мое упрямое нежелание уделить час свободного времени «приятным и простым» людям – разновидность жадности. Сильвестр, по ее сведениям, работает в центре каких-то атомных разработок, что неподалеку отсюда. Занимается отходами, которые японцы сплавляют им со своих берегов. Жена торгует недвижимостью. Напару с подругой держит в городе контору. Сын актриски – наркоман. Муж, которого я видел, ее бросил. Или она его. Они на грани развода. Архитекторова чета держит себя сдержанно. На днях их пудель утонул в бассейне…