Звёздная дорога
Шрифт:
— Из Звёздной Палаты, — ответил я.
— Из Звёздной Палаты? — повторил он. — Что-то знакомое… Ах да! Если не ошибаюсь, в нашей Англии семнадцатого века был такой тайный суд.
— Вроде того, — кивнул я. — Эта Звёздная Палата действует по схожим принципам, только в ней заправляют колдуны.
— Они подозревают тебя в убийстве Ладислава?
— Не подозревают, а знают это… — И я подробно рассказал обо всём, что со мной случилось, начиная с того момента, как вошёл в дом и потерял сознание.
Морис слушал меня
— Вот сукин сын!
— Председатель? — уточнил я.
— Да нет, этот доносчик. Так называемый свидетель.
Я покачал головой:
— Лично мне кажется, что он просто слабак.
— В каком смысле?
— В смысле ответственности. У него оказалась кишка тонка, чтобы самостоятельно принять решение о степени моей вины. Вот он и умыл руки, предоставив судить об этом Звёздной Палате.
— Плохо дело, — подытожил Морис. — Как думаешь, что они решат?
Я пожал плечами:
— Трудно предугадать. Люди очень болезненно реагируют, когда кто-то посторонний вмешивается в их компетенцию, и особенно ревниво относятся к этому самозванцы. Так что деятели из Звёздной Палаты вполне могут осудить меня именно за то, что я выполнил их работу.
— То есть, по-твоему, будь Ладислав жив, они приговорили бы его к смерти?
— Без сомнения.
— Даже если бы он изложил мотивы своего поступка?
— Это бы его не спасло. В конце концов, Звёздная Палата декларирует своей главной целью защиту простых смертных от своеволия колдунов и ведьм.
— Если ты так считаешь, то почему же тогда не рассказал им о…
Я предостерегающе поднял руку:
— Нет, Морис, я не хотел рисковать. И сейчас не хочу. Звёздная Палата как организация, это одно дело, но её члены как люди и колдуны — совсем другое. Слишком велик риск, что кое-кто из них не устоит и изменит своим принципам. Как раз по этой причине я не приемлю деятельность Звёздной Палаты, хоть какие бы благие цели она не преследовала. Никому не подконтрольная, не ограниченная никакими рамками закона тайная организация со временем стремится расширить круг своих полномочий (коими её, кстати, никто не наделял) и рано или поздно превращается в узурпатора, самозванного вершителя судеб людских. Собственно, со Звёздной Палатой это уже происходит. Мой случай явно не в её компетенции, и всё же меня взялись судить.
— Но свидетель объяснил тебе, почему он обратился в Звёздную Палату.
— Так он же набитый дурак! Он не понимал того, что судьям, людям безусловно не глупым, должно быть яснее ясного: если я не предам огласке преступление Ладислава, то в Даж-Доме никто судить меня не станет.
— Почему так?
— Чтобы не порочить имя Ладислава. Это, конечно, не прибавит мне популярности среди детей Дажа, но можно не сомневаться, что после рассмотрения дела на закрытом заседании семейного совета меня отпустят с
Морис сел на стул и, наморщив лоб, принялся пощипывать пальцами кончик носа. Он часто так делал, когда предавался раздумьям, и эта его привычка порой меня раздражала. Наконец он произнёс:
— Судьи предложили тебе на выбор три варианта. Если дела обстоят так, как ты говоришь, то почему бы тебе не пойти и не признаться во всём Володарю?
— Нет, — сказал я. — Это исключено!
— Боишься потерять Радку?
Я тяжело вздохнул. Боюсь, я уже потерял её — чем бы ни кончилась эта история.
— Это одна из причин, но не самая главная.
— А какая же главная?
— Всё та же: риск. А вдруг родным Ладислава взбредёт в голову поискать доказательства того, что он неспроста затеял эту бойню, что у него были веские основания так поступить. И что, если они найдут эти доказательства… Короче, не стоит испытывать судьбу.
— А те парни из Звёздной Палаты? Вдруг они найдут доказательства?
— Это менее вероятно. Не думаю, что они окажутся столь неосмотрительными, чтобы соваться сейчас на Землю Юрия Великого, рискуя навлечь на себя гнев Даж-Дома. А позже…
Я не закончил свою мысль, но Морис прекрасно понял меня: позже будет слишком поздно. К счастью (если здесь уместно это выражение), Ладислав действовал стремительно, и сведения о космической цивилизации сохранились главным образом в электронной форме. А жёсткое радиоактивное излучение вскоре приведёт в негодность даже те немногочисленные носители информации, которым удалось уцелеть в ходе такой опустошительной ядерной войны.
Морис сплёл на затылке пальцы рук и откинулся на спинку стула.
— Эх, всё-таки дал я маху! Нужно было что-то нагородить о преступной деятельности Ладислава. Да и ты был хорош со своими «без комментариев».
— Вот тут ты ошибаешься, — сказал я. — Моя готовность обвинить Ладислава во всех смертных грехах только вызвала бы ненужные подозрения. К тому же с меня хватит и одной лжи.
— Гм-м. Если я ничего не упустил из твоего рассказа, ты ухитрился ни разу не солгать.
— А насчёт мотивов?
Морис вздохнул и сокрушённо возвёл горе очи.
— Опять ты за своё! Право слово, Эрик, в тебе есть что-то от мазохиста. Обычно люди ищут оправдание своим поступкам, ты же наоборот — упорно отвергаешь очевидное, лишь бы дольше помучить себя. Признай же наконец, что ты ДЕЙСТВИТЕЛЬНО убил Ладислава в ярости, что ты ПРОСТО потерял над собой контроль, когда увидел, что он сотворил с целой планетой, с миллиардами людей. Никакого трезвого расчёта у тебя не было.
— Был, — упрямо заявил я. — Тогда я думал не о мире, который он уничтожил, и не о людях, которых он убил, а о том, как бы заставить его молчать.