Звездная дверь
Шрифт:
— С маслом, небось? — неловко пошутил капитан, но быстро прикусил язык, прежде чем я разразилась гневной тирадой по поводу «колоссального заработка на воле». — Ладно-ладно, понял тебя. Завтра после обеда подъезжай, часам к трём — думаю, что-то будет.
«А, заодно, пройдёт пересменка патрулей, и я смогу избежать неприятной встречи с бывшим».
Я сдержанно улыбнулась такой неловкой деликатности Роджерса, и, быстро попрощавшись, положила трубку.
Удивительно. Прошло четыре года, а Роджерс до сих пор опасался поднимать тему меня и Донована. Кажется, он винил себя в произошедшем… Хотя это, конечно
Впрочем, об этом мне думать сейчас решительно не хотелось.
Следующим пунктом в списке дел был визит к Фергюсу, но, взглянув на часы, показывавшие немногим меньше восьми вечера, я решила отложить его до завтра. Это полиция может заявиться к вам в любое время дня и ночи, если у них есть хоть какие-то подозрения… Частному же детективу лучше помнить о приличиях, если он не хочет на законных основания пойти к черту.
Раскурив сигарету и вытянувшись в кресле, я закинула ноги на специально для этого дела приспособленный ящик из-под виски, стащенный у Стэнтона, и вновь прокрутила в голове полученную за день информацию. Увы, для составления цельной картины ее было решительно мало — и, одновременно, слишком много.
Мысли крутились в голове неспешно, в такт медленно вращающемуся под потолком вентилятору, который рассеивал тянущиеся к нему дымные полосы, и друг с другом увязывались только тысячей «допустим». Тем не менее, опыт научил меня систематизировать данные сразу, не откладывая в долгий ящик, и я, положив перед собой «тот самый» блокнот, принялась заносить в него результаты первого дня, дополняя сделанные в самом начале записи о клиенте.
Через три часа, когда я покончила в том числе и с ниточно-картиночной схемой связей на пробочной доске, я решила, что на сегодня, пожалуй, хватит. Не имея под рукой фотографий фигурантов, я просто написала их инициалы на небольших прямоугольниках бумаги, нарезанных трудолюбивой Линдой.
Постояв ещё пять минут перед доской — очередная привычка, выращенная мной в процессе работы, — и позволяя себе «расфокусировать» внимание, я всё равно поняла, что выжать из себя что-то еще просто не смогу, так что приняла волевое решение приостановить дело до завтра, и направилась домой.
Разумеется, мой утренний прогноз оказался верным.
Во двор я въезжала осторожно, но всё равно, наверное, со стороны была больше похожа на мини-баркас, швартующийся у хилого причала, сколоченного из гнилых досок.
Я даже подумала, что, может, стоить оставить «додж» снаружи, на проезжей части, но быстро отвергла эту мысль — район был таким, что вполне могли и колёса полоснуть, если кому-то покажется, что я припарковалась «не так». Пусть их… В конце концов, не первая ночь в луже.
Единственный фонарь, моргающий тусклой бледно-жёлтой лампой, с трудом выхватывал из кромешной темноты озерцо, в котором едва просматривался настил, ведущий от парковки к подъезду.
Втиснув свою машину на оставшееся место рядом с блестящим под дождём «фордом» соседа с четвёртого этажа, я очень осторожно, бормоча тихие проклятия в адрес дождя, весны, климата и Небес, двинулась по доскам к подъезду.
Квартира встретила меня тишиной и промозглым холодом — порывом ветра на кухне распахнуло верхнюю форточку, выломав держащийся «на соплях» шпингалет, и за день на полу образовалась значительная лужа, которую я и обнаружила, когда искала источник мерзкого сквозняка.
Какое-то время поглазев на эту самую лужу и убедившись, что от созерцания она никуда не испарится, я, вздохнув, вернулась в коридор. Там в небольшой кладовке хранились инструменты, оставшиеся от предыдущих жильцов. Найдя среди них отвёртку и вытащив из жестянки с мелочью шуруп, я вернулась на кухню и, забравшись на подоконник, всё-таки прикрутила тот самый шпингалет на место, предварительно заузив отверстие обломанной спичкой. В лужу я бросила какую-то тряпку, поспешно назначенную половой, и решила, что домашних забот на сегодня достаточно.
Наскоро почистив зубы и умывшись, я переоделась в пижаму и отправилась спать, предварительно озаботившись тем, чтобы поставить будильник на час раньше. С одной стороны это несколько разочаровывало — спать мне оставалось пять с половиной часов, — а с другой всё же радовало, поскольку это однозначно позволяло поверить в то, что у меня снова есть работа…
Утро началось как обычно — с сурового противостояния минуткой стрелки и моего взгляда.
В этот раз я успела подловить тот самый момент, когда будильник уже собирался мерзко задребезжать, и с глубочайшим моральным удовлетворением это пресекла, заранее хлопнув ладонью по кнопке звонка.
Будильник визгливо «вякнул», и мне в этом звуке почудилась даже угроза:
«Рано или поздно, — слышала я, — ты не успеешь. Замечтаешься, замешкаешься — обязательно! И вот тогда я тебе отомщу за это сполна…»
Хмыкнув своим фантазиям, я села в кровати, жмурясь и потягиваясь. Интересно, что бы сказал штатный «мозгокрут», если бы я поделилась с ним своими беседами с мебелью?
Впрочем, и на этот вопрос я тоже могла легко дать ответ: одиночество.
Рано или поздно оно подкашивает даже лучших из нас.
Пройдя на кухню, я с недовольством покосилась на успевшую закиснуть за ночь, но никак не просохнуть тряпку, и включила радиоприёмник. Настроенный на новостную волну, он исторг сначала хриплый шквал помех, но потом что-то в его «допотопных» мозгах щёлкнуло и встало на место, поскольку из больших динамиков полилась быстрая и деловая речь диктора. Вещал Ронни О’Брайен про очередное обострение обстановки на мировой политической арене, спровоцированное действиями коммунистов, но это мне было не интересно, и я, выкрутив громкость на максимум — в надежде, что мелькнёт криминальная сводка и не желая этого пропустить, — отправилась в ванную.
Контрастный душ — мера вынужденная, по причине на ладан дышащего трубопровода, — был завершён в рекордные сроки, поскольку интервалов с тёплой водой сегодня оказалось преступно мало, а простудиться я совершенно не хотела. Постукивая зубами от холода и завернувшись в махровое полотенце, я потянулась за зубной щёткой, как вдруг поняла, что что-то не так.
Вместо новостей, древний динамик радио исторгал какие-то жуткие, вероятнее всего — предсмертные, звуки статики.
На всякий случай я даже вернулась на кухню, не то надеясь на «эффект присутствия», не то желая увидеть последние минуты жизни этого чудо-агрегата.