Звездная пыль
Шрифт:
— Можешь собирать свои вещи.
— Адам, это случайность, — возмутился партнер. Так искренне, что можно было бы поверить, если бы не его близость со второй по значимости балериной.
— Действительно, у меня ведь нет глаз, и я не видел, как ты швырнул партнершу с высоты. Если ты сделал это не специально, то, выходит, не умеешь выполнять поддержки. Мне такой балерон не нужен!
— Тебе стоит подумать о том, с чем ты останешься, учитывая, что каждый раз ратуешь всегда за одну и ту же девочку!
— Я собирался сделать тебя премьером, мальчик, — взревел Адам. — Но тебе важнее свести счеты с примой, которая мешает продвижению подружки. Что ж, пока
Парнишка дернул плечом, взглянул на меня с некоторым раскаянием (и на том спасибо) и рванул со сцены, будто за ним гнались черти. Я же испытала облегчение. Это увольнение не меняло ситуацию, но недвусмысленная поддержка балетмейстера ясно давала понять: хоронить меня преждевременно. Судя по лицам девушек за кулисами, все подтягивавшихся к сцене, они испытали досаду. Одна лишь Марго стояла с видом сочувствующим и насквозь фальшивым.
— Встать можешь? — Адам вернулся ко мне.
Вообще-то, я не могла. Боль была просто чудовищной, будто ногу насквозь проткнули, но я обязана была это сделать, чтобы ни одна юная мечтательница не заподозрила, что мое состояние серьезно. Диана и без травмы была списана в утиль и, объективно, выпроваживали ее жестоко. Я никому не позволю поступить так со мной. Иррационально захотелось позвонить Виту и попросить не позволить Адаму сбросить меня со счетов, но ему нельзя было знать. Совсем.
— Да, могу, — ответила я.
Адам помог мне встать, но едва я наступила на ногу, как мир взорвался тысячей осколков, и каждый впился мне в ногу. Не знаю, как я сдержала рвущийся наружу крик.
— Мне нужно домой, — процедила я сквозь зубы.
— Тебе нужно к врачу. Я вызову такси и провожу до машины.
Он улыбнулся, и я попыталась улыбнуться в ответ. Беспокойство Адама было очень приятно, он будто признал мою важность. Вот только нужна ли я ему покалеченной? Он явно поверил, что все не так плохо. И это было правильно, но для меня — опасно. И все же никто не не должен был знать, уж я собиралась об этом позаботиться. Наглотаюсь обезболивающих, дотанцую сезон (два с половиной месяца, по два выступления в неделю и ежедневные репетиции, чтоб меня черти разодрали), а потом пройду лечение и реабилитацию, вернусь уже с новыми силами. Все будет хорошо, все просто обязано быть хорошо, иначе… иначе в моей жизни не остается ничего вообще.
Глава 13
Сев в машину такси под присмотром Адама, я, разумеется, развернула водителя, велев ему ехать ко мне домой. Догадываясь о серьезности травмы, я не могла обратиться в больницу официально. Как минимум Адам начал бы узнавать, что именно со мной случилось, а там бы дошло дело и до Вита. Что, как вы думаете, сделает спонсор, когда узнает, что ведущая балерина труппы серьезно пострадала? Правильно: он не станет терять свои инвестиции. Вот если бы нас связывало нечто большее, нежели бизнес, я бы первым делом набрала его номер и попросила о помощи, но не было ни единой причины полагать, что Астафьев за меня вступится. Несмотря на то, что сердце отказывалось в это верить и упрашивало меня рискнуть и довериться. К счастью, разум был громче.
Забавно, всего день назад я чувствовала себя в безопасности, на вершине. Я строила планы, полагала, что под ногами целый мир… а теперь не осталось самих ног — того единственного, что было мне подвластно. Сучка Маргарита. Я знала, что она что-то замыслила, но подговорить друга, чтобы тот убрал конкурентку таким грязным способом — это слишком. И ведь если бы ублюдок сделал все не так топорно, даже Адам бы не придрался. Но партнер оказался достаточно глуп, чтобы действовать наверняка. А ведь стоило ему сделать вид, что я неправильно зашла на поддержку, что у него подвернулась нога, — в общем «уронить» меня вместо того, чтобы грохнуть об пол с силой — вина была бы недоказуема… От воспоминания о произошедшем меня затошнило.
«Наташ, ты не думала, что тебе очень не повезло остаться без последнего друга в труппе, да еще с задницей на развороте «Плейбой» и очередным скандалом с бойфрендом?»
И как после такого намека я не насторожилась? Это же практически прямым текстом: теперь, когда нет Дэна, тебя уберут. Неужели это действительно так? Неужели меня ненавидят настолько сильно?
Глаза обожгли слезы обиды. Она не получит того, о чем мечтает. Она хотела сделать так, чтобы я больше не могла танцевать в принципе. Я этого так не оставлю. Если понадобится — сдохну на сцене, потому что больше у меня нет ничего, потому что вся моя жизнь строится на карьере примы, потому что терять нечего. Кто-то жена, мать, сестра, дочь, любовница… я — нет. Я — темное пятно на репутации семей, счет на оплату психлечебницы, удобная подружка для талантливого скрипача и, вероятно, эротическая фантазия одного бездонного кошелька. Но все это можно взять и перечеркнуть, не жалея. Все, кроме того, что я — гарантия аншлага на выступлениях одной небольшой балетной труппы Москвы. Только это имеет значение.
— Нат, я не буду в этом участвовать! — взвыл Эд, едва я закончила свою речь. — Ты можешь делать со своим телом что угодно, хоть схватить в руки револьвер, сунуть его в рот и спустить курок, но я не стану человеком, который усаживает дорогого мне человека в инвалидное кресло.
Я выпила столько обезболивающих, что плохо соображала, и поминутно проверяла, шевелятся ли пальцы онемевшей из-за льда ноги. Я была практически уверена, что это перелом, а знание анатомии подсказывало, что если смещение костей перекроет кровоток, то можно лишиться всей стопы. Мне было необходимо попасть в больницу, но пока я не видела способа это сделать, не будучи узнанной.
— Эд, на дворе почти апрель, мне нужно продержаться два месяца. А когда сезон закроется, я пойду лечиться, — уговаривала я. — Поэтому я очень тебя прошу: достань мне обезболивающие через свои источники. Я не могу светиться в аптеках, и я в курсе, что у тебя есть друзья, которые этим промышляют.
— Дело не в этом, Ната! Ты не должна так обращаться со своим телом, это опасно. Ты можешь рискнуть сейчас и потерять возможность выступать навсегда.
— Я потеряю место примы. А без него мне балет не нужен! — заорала я не своим голосом.
Мы с Эдуардом застыли, оба потрясенные таким поворотом. Что я делаю? Зачем я накричала на своего любимого фотографа? Неужели от страха за карьеру я схожу с ума точно так же, как когда-то Диана?
— Эд, прости. Пойми, я в ужасе. Больная балерина не прима, больная балерина не нужна никому вообще. На мое место хочет каждая, и… У меня правда больше ничего нет. Я не нужна никому, кроме вас с Машкой и Дэном, к тому же, примерно в этом возрасте у матери начались проблемы с психикой. Может, у меня и времени-то не осталось. Мысли сводят меня с ума. Я всегда справлялась с проблемами с помощью танца, а если не останется даже его…