Звездная пыль
Шрифт:
— Все газеты пестрят голыми балетными задницами, — донеслось откуда-то из задней части раздевалки из-за шкафчиков. — Только одних девчонок оскандалили на всю страну, а нашей звезде заплатили баснословные деньги. И это при том, что все знают, как Павленюк пробилась в примы.
— Думаешь, это она слила информацию газетчикам, чтобы не быть единственной балериной с подмоченной репутацией?
Маргарита, единственная заметившая мой приход, пожала плечами. Мол, я ни при чем. Я пришиваю ленты к новым пуантам и даже не пытаюсь подслушивать. Золушка не виновата в том, что сплетни так и льются
— И зачем ей это? Про них ни слова в прессе. Знают только наши, но помалкивают, ибо никто не хочет лишиться денег Астафьева. Любому дураку понятно, что сделает стервозная женушка спонсора, если узнает, что ее благоверный пялит нашу приму.
За этим последовало мерзкое хихиканье. А Маргарита демонстративно закатила глаза и покачала головой, явно удивляясь тупости коллег. Вот уж в чем ее обвинить было нельзя, так это в недостатке осторожности.
Решив, что повеселились — и будет, я сложила руки рупором и крикнула:
— Всем доброе утро.
Смех, вопреки всему, стал громче, раздались друг за другом два хлопка шкафчиков, и наконец топот быстро убегающих девиц.
Я почувствовала себя учительницей, которая застукала школьниц-малолеток за распространением грязных сплетен. Впрочем, их слова наглядно демонстрировали паршивость ситуации. Я, оказывается, не только годами ублажаю спонсора, но еще информирую прессу, чтобы подставить коллег. Завидная репутация.
— Не обращай внимания, — якобы сочувствующе посоветовала мне Маргарита. Жаль, разыграть искренность ей не удалось.
— Так и ты бы не обращала, — фыркнула я и направилась к своему шкафчику.
Переодеваясь, я чувствовала на себе ее оценивающий взгляд и не без любопытства ждала продолжения словесного поединка.
— Наташ, ты не думала, что тебе очень не повезло остаться без последнего друга в труппе, да еще с задницей на развороте «Плейбой» и очередным скандалом с бойфрендом? Может, умеришь пыл в отношении других артистов, найдешь себе компанию?
Я лишь вопросительно подняла брови. Мол, себя предлагаешь? Правильно истолковав мое молчание, Марго вздохнула: «Ну, как знаешь». А я действительно знала. Например, то, что балетной дружбы не существует, только терпеливое ожидание ножа в спину. Ну разве что между партнерами. Хотя теперь, когда ведущую партию собирался танцевать один из ребят труппы, отчуждение могло выйти мне боком. Вряд ли будущий премьер будет меня любить. Впрочем, как и я его. Дэн умный и не подлый — это единственное, что примирило нас друг с другом. И наши приятельские отношения — исключительно его заслуга. Я бы первый шаг не сделала никогда.
В общем, надеялась я только на одно: балет — это матриархат. Звезда в нем прима, а не премьер, и если встанет выбор, Адам никогда не займет сторону моего противника. А есть еще Вит, который хочет видеть примой именно меня. В причины его настойчивости я вникать не хотела, но про себя надеялась, что дело в таланте. Мне было приятнее думать именно так. К тому же, за прошедшие годы я получила признание, которое выражалось в том числе и финансово, и мне было до фонаря, что там считает Вит. Ну, почти.
Проще говоря, я не восприняла слова Маргариты всерьез, и это стало одной из самых серьезных моих ошибок.
Во время смотра потенциальных премьеров я искренне сочувствовала Адаму. Какая скучная у него, оказывается, работа: сидеть, пялиться на танцоров и фильтровать их косяки на «прибить мало» и «ладно, сойдет». То ли школа мужского балета у нас в труппе была не на высоте, то ли никто не ожидал ухода Дэна, но выбирать было действительно не из кого. Да что там, я почти поняла, почему балетмейстеру так нужен был солист Мариинки!
В общем, некоторое время я крепилась, а потом начала откровенно зевать под неприязненным взглядом Адама. Разве это не тоска? Парни в трико выходили друг за другом на сцену и из рук вон плохо демонстрировали одни и те же движения. Повороты, арабески, быстро, медленно, с разным настроением (в смысле либо картонными улыбками, либо чрезмерно серьезными минами). Потом следующий этап — поддержки с партнершами. И заключительный — исполнить па-де-де из Жизели. На нем я почти уснула, и тогда бедный балетмейстер не выдержал:
— А ну на сцену, — потребовал он, вырывая меня из полудремы. — Живо, Павленюк. Не хочешь смотреть — будешь танцевать!
До этого дуэт парням составляли другие балерины — разные, а теперь я одна. То, что наказание суровое, стало понятно. Мне едва дали размяться, прежде чем велеть приступать к танцу. Но не это худшее: кружиться по сцене с незнакомыми партнерами, которым я не доверяла, оказалось сложно и физически, и психологически. Я тосковала по крепким и надежным рукам Дэна. С ним было вообще не страшно, а сейчас я каждый раз переживала и немножко дергалась. Одно неверное движение, и…
Разобраться, как так вышло, оказалось непросто, но то, что мой страх воплотился в жизнь с одним из «друзей» Маргариты, уже намекало на умысел. Высокая поддержка, после которой партнер отпустил меня то ли слишком резко, то ли слишком высоко, но я с силой врезалась в пол носком пуанта, да так, что нога ушла в сторону. До этого я ломала только пальцы — да еще давно, но этот звук и ощущения было не спутать. Нога зажглась огнем до самого колена, устоять в таких условиях невозможно. Не устояв, я по инерции полетела на пол и проехалась целый метр, собирая занозы ладонями. От боли из глаз брызнули слезы, а за ними пришло осознание: я не встану больше, не смогу танцевать. Не сдержавшись, я подняла голову и увидела за кулисами лица стервятников, уже почуявших запах крови. Если я не встану сейчас же, они начнут грызть глотки за место примы, а травму даже спонсор не оспорит. И единственное, что у меня есть — моя карьера — обратится в пыль. Тьфу, нет! Не позволю. Четыре года — не то, ради чего я безжалостно истязала свое тело.
— Павленюк, — услышала я сквозь грохот собственного сердца перепуганный голос Адама. Он взлетел на сцену и бросился ко мне. — Наташа, — плюхнулся коленями прямо на доски. — Насколько плохо?
— Плохо, — ответила я тихо, старательно контролируя голос.
Балетмейстер не должен был знать, насколько плохо, но притвориться, что не произошло ничего, я не могла. К счастью, отреагировал балетмейстер правильно: в бешенстве налетел на уже-точно-не-будущего-премьера и прошипел сквозь зубы: