Звёздная пыль
Шрифт:
Поговорив ещё немного (к нашей со Светой радости без затрагивания личностных тем), мы объяснили Наташе цель нашего визита.
– Восемь пломбиров? Наверное, столько не будет, – резюмировала она. Фруктовые есть, сколько угодно. Сейчас посмотрю. Если что, я доложу фруктовыми, можно?
– Конечно, можно! – ответил я, – для меня фруктовые ещё и лучше!
Наташа упаковала мороженое в коробку из-под торта и даже положила туда кусочек сухого льда.
– Не растает, донесёте, – на прощанье сказала она.
Валентина Ивановна встретила нас вопросом:
– Вы чего долго так? У меня уже перерыв кончается!
–
– Мороженое – это хорошо. Только вначале нужно поесть. Давайте все за стол.
– Валентина Ивановна! – пытался я возразить.
– Никаких разговоров! Быстро!
– А вы?
– Я только мороженое, если позволите.
– Вот видите, как вы несправедливы!
– Не сердись, Саня, просто я уже поела. Мне уже на работу пора. Лёшку я накормила, остались вы со Светланой. Заодно, попробуешь её борщ. Она отлично готовит, вот увидишь!
Уходя, она обернулась и, обращаясь ко мне, спросила:
– Я слышала, ты хор собираешь?
– Ну да… – растеряно ответил я.
– А меня чего же не приглашаешь?
– А вы придёте?
– Смотря, как пригласишь, – улыбнулась Валентина Ивановна.
– Так я вас не просто приглашаю, я вас прошу! И ещё, знаете, на этой неделе в доме культуры будет идти индийский фильм, я забыл, как называется.
– «Зита и Гита», – напомнила Света.
– Если не возражаете, пойдём все вместе, – закончил я.
– Спасибо вам большое. Я принимаю ваше приглашение. И на хор я приду.
– Приходите, обязательно. Сегодня в шесть часов.
«Как просто решилось всё, – подумал я, – и как всё замечательно складывается! А ведь ещё вчера я не хотел сюда ехать и всеми силами своей души противился судьбе, которая готовила мне такой подарок!».
…На следующий день, ближе к вечеру, мы все вместе, включая и Лёшку, пришли в клуб на «Зиту и Гиту». Зал действительно был набит до отказа, и я уже засомневался, что мы сможем попасть в него, но в этот самый момент из-за двери выглянула директор дома культуры и поманила нас рукой.
– Проходите, я тут вам места держу.
Она усадила нас на самый последний ряд таким образом, что Валентина Ивановна оказалась по центру у прохода, справа от неё Лёшка, потом Света и я. Как только в зале погас свет, я взял в руки Светину ладошку и сразу же забыл, что нахожусь в кино. Меня совершенно не интересовало всё то, что происходило на экране, я жил своей жизнью и в ней, в этой жизни была только Светлана. Я был охвачен трепетным и нежным чувством к ней, сердце моё сжималось от сладкой истомы, и я, удивляясь и радуясь этому необыкновенному чувству, был на вершине счастья…
Света живо откликалась на всё происходящее на экране, иногда в порыве волнительной страсти она вырывала свою ладошку из моих рук, но потом, повернувшись ко мне, улыбалась, придвигалась близко-близко и снова вкладывала её в мои руки. А я вдыхал запах её волос, от которого кружилась голова и, как бы невзначай, подносил её руку к своим губам. «Боже, какое счастье, что я встретил тебя, ведь я бы, случись иначе, наверное, никогда бы не познал этого чувства» …
… Вот так началась моя летняя практика, а вместе с ней и квартирантская жизнь в этом небольшом шахтёрском посёлке, где почти все знали друг друга в лицо и, наверное, по именам; в посёлке, в котором я оказался по воле случая, а может быть судьбы и в котором я оставил
Глава 7. Жора
В начале июня Жоре привезли, наконец, саксофон. Это была великолепная альтушка фирмы «Selmer» 15 . По его словам, обошлась она ему в 3000 баксов, для меня просто астрономическая сумма, но денег этих она вполне стоила.
В тот же вечер мы провели первое занятие, которое прошло в маленькой комнате за сценой. Оба мы остались довольны им, причём я говорил ему об этом, не кривя душой, он действительно имел неплохие музыкальные способности. Заканчивая занятия, я предложил ему задание на дом, но он категорически отказался, ссылаясь на большую занятость, но больше на то, что все его домочадцы не совсем правильно его поймут.
15
«Сельмер» – французская компания-производитель музыкальных инструментов, основана в Париже в 1885 году Анри Сельмером.
– Ты знаешь, Учитель, – он многозначительно произнёс это слово, – пусть саксофон будет у тебя. Домой я его не понесу, не хочу выглядеть идиотом. Я буду заниматься здесь, в своё собственное удовольствие.
– Как хотите. Инструмент будет храниться в кабинете у Христофора Аршаковича.
– Ты можешь играть на нём, если хочешь.
– Это невозможно. Духовой инструмент должен принадлежать только одному хозяину.
– Ты брезгуешь?
– Не в этом дело. У каждого человека свой состав слюны, которая в виде солей откладывается на стенках инструмента. Инструмент как бы привыкает к своему хозяину и слушается только его. Когда же на нём играют все, кому угодно, инструмент становится нестройным, «тупым» или, как говорят музыканты, «задутым».
– Прости. Я этого не знал.
Жора вытащил из кармана роскошный портмоне и достал из него новенькую зелёную сотню.
– Это твой гонорар, Учитель. Я буду приходить к тебе два раза в неделю. Как ты думаешь, этого будет достаточно?
– Думаю, что пока да. А вообще, приходите, сколько хотите, и чем чаще, тем лучше.
– Чаще не получится. У меня очень мало свободного времени.
Мы договорились заниматься два раза в неделю, по вторникам и четвергам. Платить за обучение Жора обещал два раза в месяц ни много ни мало – по сто баксов, а это для меня было целое состояние.
За истекший месяц я немного присмотрелся к Жоре и не нашёл в нём ничего такого, чтобы меня испугало или оттолкнуло от него. Это был довольно интеллигентный человек, умный, начитанный, с подчёркнуто аристократическими манерами. Его познания в музыке оказались гораздо более значительные, чем я ожидал. Он прекрасно ориентировался не только в классике, но и во всём том, что происходило в мире современного джаза. Его приоритеты – блюз и свинг. Любимыми исполнителями блюза были Би Би Кинг, Джон Ли Хукер, Отис Спанн, Браун Мак Ши, ну и, конечно, непревзойдённый Эрик Клэптон. Нет, это не всё! Он знал много, очень много имён, знаменитых и не очень, были и такие, о которых я даже не слышал; он сыпал ими, словно сеятель зёрна из решета, восхищаясь своими познаниями, при этом лицо его становилось лукавым, а в глазах появлялся блеск картёжного игрока.