Звёздная тень
Шрифт:
Интересно, живой ребёнок или фантомный? У них тут с размножением негусто… бессмертным дети без нужды.
— Петя, дай-ка мне Зерно, — сказал дед.
Я вздрогнул.
— Пит…
— Это… моё…
Слова вырвались сами. Дед переглянулся с Машей. Данилов кивнул, словно и не ожидал ничего иного.
— Ты не дашь Зерна… на время… своему деду? Своему наставнику? Пит?
Рука задрожала, будто что-то взорвалось во мне, схлестнулось, сошлись две неукоснительные нормы, и одна должна была капитулировать…
— Н-н-на…
Я стал заикаться, когда протянул деду раскрытую ладонь. Крепкие пальцы взяли Зерно,
— Я вот ничего не чувствую, Петя, — добродушно сказал дед. — Абсолютно. Нет, конечно, есть любопытство, есть некоторое восхищение… ай да сукины дети, чего соорудили… Но не более того!
Я не ответил. Я пожирал Зерно глазами. Оно было моё, оно даровано мне, и выпускать его из рук… Как там, в старой сказке про волшебное кольцо? «Моя прелесть…»
— Почему Тень отдалась тебе? — риторически вопросил дед. — Отдалась и покорила? Почему я… Пит, я ведь Землю люблю не меньше твоего… почему я ничего не чувствую?
— Не знаю…
Меня начала бить дрожь. Дед мог сделать с Зерном что-то неправильное! Немыслимое. Раздавить, погасить, сломать… пусть оно крепче стали и горячее звёзд… но он не понимает, как оно важно!
Где-то в дальнем уголке сознания я понимал: со мной творится что-то странное. Но не было сил вдуматься.
— Пит… возьми. Не хочу, чтобы ты так на меня смотрел.
Наваждение схлынуло, едва Зерно упало в мои руки. Переведя дыхание, я почувствовал, как краска стыда заливает лицо.
— В чём дело? Ты можешь объяснить, Пит? Почему?
— Да… наверное, — сказал я неожиданно для самого себя.
Слова не рождались, они всплывали из памяти, где так надёжно были похоронены:
Но тень твоя тень на этой стене что ни день караулит каждый мой миг И тень моя тень на стене пустой немо приглядывает за тобой [1]Дед кивнул. Морщась, как от удара. Прошептал:
1
В тексте использованы стихи Жака Превера.
— Ах, какой это был регрессор, Петя. Лучший регрессор Геометров. Дурачки… как же они такого не оценили…
В глазах его жила боль. И она била меня наотмашь — потому что нет большей боли, чем боль Наставника… Мне очень хотелось, чтобы он понял. Чтобы понял, и похвалил, и перестал сокрушаться… Я сказал:
две наши тени бегут как псы друг за другом бегут как псы рядом с тобой рядом со мной спущенные с одной цепи две наши тени два верных пса ненавидящие тебя и меня всё терпеливее день ото дня всё голоднее день ото дня— Вот как ты проходил Вратами, Пит. — Лицо деда дрогнуло в муке. — Вот ведь как… когда за плечами такой долг… такая сила… Что с тобой?
Куалькуа!
Кожу
Ты отдал приказ! — обиженно отозвался симбионт. — Переход к внешности Ника Римера.
Разве? Неужели? А почему бы и нет?
— Мы ведь будем возвращаться на корабле Геометров, — пояснил я. — Почему бы не войти в роль заранее?
Дед на миг прикрыл глаза:
— Да… конечно. Ты прав… Пётр.
— Давайте поторопимся! — попросил я. Ну почему у них такие грустные лица? Почему обижаются мои лучшие-друзья, верные настолько, что готовы были силой исправлять ошибки — как Маша и Данилов… — Надо быстрее добраться до корабля!
Весь путь я продремал. Вполглаза наблюдая за лучшими-друзьями, сидящими впереди. Интерьер корабля Лиги меня абсолютно не волновал, как и его системы управления, настроенные на Машу, как и принципы его движения. Всё постижимо в этом мире. Всё повторяется. Наружность не имеет никакой важности. Корабль должен везти — а как он это делает, дело десятое. Человек должен бороться за общее счастье — что бы с ним ни случилось.
Корабль знает своё дело.
А я — своё.
Мои лучшие-друзья разговаривали вполголоса. Неужели они думают, что я их не слышу?
— Ошибка — рассматривать человека только как тело, — говорил дед. Он умный. Он понимает… — Ещё большая ошибка — рассматривать человека как память, как сумму знаний, как набор байтов информации. Если мы сделаем шаг и скажем, что личность определяется языком, — то будем во многом правы.
— «Вавилон-семь»… — сказала Маша.
— Конечно. Но это слишком расплывчато. Язык — это общество, а не личность. Всё же есть ещё один штрих… последний. Творчество. Что-то, созданное личностью, рождённое лишь её разумом. Вот это уже будет близко к душе… опасно близко. Бедный мальчик Ник Ример… регрессор и поэт. Даже погибнуть как следует ему не удалось.
— Я могу подойти к Петру и поговорить… — сказал Карел.
Открыв глаза, я уставился на рептилоида. Пасть распахнулась в торопливой улыбке.
— Только это ничего не даст, — закончил Карел.
Я снова погрузился в дремоту. Только молил — про себя — корабль.
Быстрее. Быстрее. Мне надо донести Зерно. Моя планета в беде. Мой долг — спасти её.
Сохранить для Вселенной, для Дружбы.
Пётр. Конклав мобилизует силы. Большая часть Торпп покинула фотосферу своих звёзд. Алари сгруппированы в две эскадры… основную и вспомогательную. Хикси и Даэнло расконсервируют свои флоты.
Спасибо. Мы успеем.
Мне не надо объяснять, какая эскадра направится жечь мою родину, а какая… какая…
— Пётр!
Они все стояли рядом. Свет в овальной рубке корабля потускнел. В экранах полыхали звёзды.
Господи, они совсем рядом! А если бы решили отнять Зерно?
— Пётр, — повторил дед. — Мы прилетели. Мы рядом с кораблём Геометров.
Я неловко встал из кресла.
— Мы можем продолжить путь и на этом корабле, — сказала Маша. — Лига предоставляет свои корабли тем, кто несёт Зерна Врат.