Звездные крылья
Шрифт:
Военный уселся в кресло и некоторое время разглядывал Валенса. Тот также смотрел на своего друга. Встречаясь, они всегда рассматривали друг друга, как бы отмечая знаки времени. Оба они уже достигли того возраста» когда человек долго не меняется, и оба принадлежали к типу людей, возраст которых очень трудно распознать.
— Я с тяжелой вестью, — сказал военный. — Несколько дней назад Крайнев предал.
Валенс поднял руку к лицу, словно защищаясь от удара. Через секунду рука медленно опустилась на стол — Валенс уже полностью овладел собой.
— Это немыслимо.
— Я тоже так считал. Но сообщение проверено. Сомнений быть не может.
Голос военного звучал сухо, неприятно, и Валенс с трудом узнавал его.
— Это немыслимо! — повторил Валенс.
— К сожалению, это оказалось возможным. Более того. Это так. У меня осталась только одна надежда. Я думаю… то есть, может быть, Крайнев хитрит, маневрирует, чтобы иметь возможность вырваться. Но на эго очень слабая надежда. Он старательно работает и уже сконструировал реактивный ускоритель.
Они помолчали. Валенс и не пытался найти нужные слова. Известие ошеломило его, но он все же нашел в себе силу сказать:
— Все это может означать лишь одно: скоро мы увидим Крайнева собственными глазами.
— Твоими устами да мед пить, — откликнулся военный. — Я не спорю против такой возможности, но надежды мало, очень мало…
И опять они просидели несколько минут в полном молчании.
— Ну, я поехал, — поднялся военный, — на днях заеду еще. Может быть, смогу привезти что-нибудь более радостное.
Валенс машинально встал, чтобы проводить друга, но мысли его были уже далеко.
Они, как всегда, тепло простились, и военный вышел из института. Он быстро сбежал по блестящим ступеням. Накрапывал мелкий осенний дождик. Военный сел в машину. Послушно, как живое существо, тронулась она с места.
Было больно вспоминать спокойное, чересчур спокойное лицо Валенса. Военный хорошо знал, каким напряжением воли дается такое спокойствие.
Машина быстро мчалась по мокрому асфальту, и шины с тихим шорохом разбрызгивали капли холодного дождя.
Сразу же после отъезда военного Валенс тоже вышел из института. Он отослал машину и пошел пешком. Его сразу охватила пронизывающая осенняя морось. Дождь усилился и прибил к асфальту мертвую листву каштанов и кленов. В воздухе запахло водянистым снегом и прелью.
Валенс шел в сыром тумане. На сердце у него было неспокойно. Казалось, что и туда проникла сырая осень.
Валенс шел и шел по мокрым улицам осеннего Киева, не разбирая дороги. Он ходил только потому, что не мог оставаться в высокой светлой комнате наедине со своими мыслями. Ходил, чтобы устать и, придя домой, сразу уснуть.
Пелена тумана как бы расступилась перед ним, чтобы сразу же стать еще более плотной. До глубокой ночи ходил высокий сутуловатый Валенс по безлюдным, пустынным в этот час улицам Киева.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
Дорн осуществлял проект Крайнева молниеносно. Уже через два дня после того, как Шторре проверил все чертежи, были готовы основные детали ускорителей и конструкции крепления их к самолету. Собственно говоря, это должен был быть всем инженерам в Советском Союзе известный самолет ЮК-6. Юрий хорошо знал, на что способна эта модель. Он знал о ней больше кого бы то ни было, и именно на этом базировались все его расчеты.
Работы выполнялись удивительно быстро, но увидеть хотя бы одного работника Крайневу не удавалось. Дорн имел все основания не показывать Крайнева никому. Поэтому Юрий отдавал распоряжения Дорну или Шторре, а исполнители появлялись ровно через две минуты после того, как Юрий скрывался за дверью своей тюрьмы.
Самолет, по мнению Юрия, только с большим трудом мог оторваться от земли. Поэтому на аэродроме устанавливали мощную катапульту — машину, которая могла выбросить в воздух самолет в десять раз тяжелее. Ее устанавливали одновременно с оборудованием самолета. Должен был быть обеспечен безукоризненный взлет.
Работы шли полным ходом, и Дорн был доволен. А Крайнев ходил мрачный, злой, односложно отвечал на вопросы и ни с кем не желал разговаривать.
Какая радость от того, что работа идет хорошо, если все его планы могут рухнуть из-за этой глупой девчонки… Не может же он бежать, оставив ее здесь. План его был продуман во всех деталях, но осуществить его без Яринки Крайнев не мог.
Надо было действовать, надо было немедленно выяснить свои отношения с Яринкой, иначе побег нужно отложить…
Яринка теперь по целым дням не выходила из своей комнаты. Одна в четырех стенах, она подолгу стояла у окна или неподвижно сидела в кресле. Из окна ей виден был кусок бетонной стены и часть аэродрома. Небо, осеннее и тусклое, почти прилипало к окнам. Серый, давно знакомый, опостылевший пейзаж.
Когда Крайнев начал работать, Яринка некоторое время жила без опоры, без твердой почвы под ногами. Теперь она чувствовала, как к ней снова возвращается уверенность.
Она могла уже почти спокойно взвесить поступки Крайнева. И когда Юрий пришел к ней во второй раз, она почувствовала, что разговаривать с ним в состоянии совершенно спокойно.
Большой, подтянутый, он вошел в комнату, смущенно улыбаясь. Он сел на стул и молчал, не зная, с чего начать разговор. Заранее приготовленные слова испарились из головы, и остались только какие-то холодноватые фразы, которыми никак нельзя было выразить истинные переживания.
Яринка сама пришла к нему на помощь.