Звездные мошенники
Шрифт:
За два столетия, прошедших после падения империи, Турнир понемногу превратился в спектакль для туристов, в карнавал – с прибавлением риска в качестве острой приправы для тех, кому хватило смелости, и щедрых наград для немногих, дошедших до финала. На Имперскую Хартию до сих пор ссылались при его открытии, старинный Кодекс оставался в силе, но мало кто помнил, что Кодекс и Хартия значат на самом деле. Юридические тонкости для распорядителей Турнира, полагали зрители и участники. Теперь же, когда столь желанные туристы внезапно и необъяснимо оказались
Возможно, думал Ретиф, мне удастся напомнить публике о том, что написано мелким шрифтом в Хартии, прежде чем все закончится.
За высокими бронзовыми воротами прозвучал горн. Спустя некоторое время створки ворот с грохотом разошлись, и выступивший вперед нескладный чиновник отрывисто кивнул в сторону первой шеренги претендентов первого дня.
Нестройно маршируя по арене, претенденты выстроились в каре перед императорской ложей, над которой трепетали на ветру знамена и зеленели гвардейские мундиры: император почтил своим присутствием открытие турнира.
Над полем еще раз прозвучали горны. Ретиф узнал сигнал «К оружию!» и мелодию имперского приветствия, после чего ожил громкоговоритель:
– …По обычаям Фрагонара и с благосклонного соизволения его императорского величества, при всеобщем согласии…
Монотонный голос довольно долго зачитывал условия соревнований первого дня. Когда громкоговоритель умолк, судьи заняли свои места.
– Сейчас начнется, – сообщил Фицрейвен.
Судьи раздали претендентам длинные кнуты, латные рукавицы и забрала для первого, не совсем обычного, состязания.
Блондин оказался прямо напротив ложи. Сначала он натянул тяжелую кожаную рукавицу, прикрыв предплечье, потом принял от судьи плетеный пятнадцатифутовый кнут из бычьей кожи. Кнут лениво выкатился, затем, повинуясь легкому движению запястья, вернулся со звуком выстрела. Ретиф отметил, что кнут грубоват и неуклюж: кожаная змея не хотела скользить легко и незаметно.
Ложа наполнилась, но командора с оруженосцем никто не побеспокоил. Зрители смеялись и болтали, приветствовали знакомых на трибунах и на песке арены.
Резко протрубил горн, и судьи в белых мундирах разделили претендентов на команды по пять человек. Блондину достался долговязый хмурый брюнет и трое парней заурядной наружности.
– Самый умный не станет лезть вперед: дождется, пока остальные выведут друг друга из строя, – негромко сказал Фицрейвен, наклоняясь к Ретифу. – Последний поединок будет для него первым и решающим.
Ретиф кивнул. Все правильно. Надо победить, и здесь поможет любая хитрость. Блондин замешкался и отступил на шаг; судья в это время торопливо разбил остальных на пары. Велев блондину ждать, он расставил остальных в круги, нарисованные на арене.
Раздался свисток, гул в амфитеатре стих. Зрители наклонились вперед, стараясь ничего не упустить. Защелкали сотни кнутов; кто-то кричал от боли, кто-то из-за собственной неуклюжести не устоял на ногах и теперь валялся в песке под смех публики; двух особенно свирепых бойцов зрители подбадривали восхищенными воплями.
Командор внимательно смотрел, как одного из участников сбивают с ног, прихватив кнутом за лодыжку. В другой паре бойцы не решались начать схватку, ходя по кругу и нерешительно шевеля кнутами. Кто-то по неосторожности отступил за черту, и его тут же сняли с поединка, не слушая оправданий. Он так и не успел воспользоваться кнутом.
Очень скоро число участников сократилось вдвое. Оставшиеся умело и решительно покрывали друг друга кровавыми рубцами. Через несколько минут вновь прозвучал свисток: осталась предпоследняя пара.
Еще свисток, молниеносный удар, и противник мрачного долговязого брюнета остался лежать на песке. Вот за кем надо смотреть, решил Ретиф.
На поле не осталось почти никого. Блондин, дождавшийся своей очереди, вступил в круг. Командор узнал его: тот, с кем он поссорился у ворот из-за опрокинутой тележки с фруктами. Так и не отстал.
За последним свистком последовала такая глубокая тишина, что стали слышны шаги претендентов, их сорванное дыхание и скрип дубленой кожи.
Блондин нанес быстрый удар, от которого противник легко уклонился, и отступил, избегая ответного удара. Сделал ложный выпад, ударил с другой стороны; на груди брюнета немедленно проявился рубец. Отходя, блондин едва успел поднять левую руку; кнут противника обвился вокруг его рукавицы. Пользуясь моментом, блондин рванул кнут на себя, и противник едва не упал. Страшный удар тут же сорвал с его спины большой клок рубахи. Брюнет отступал, с трудом держась на ногах и отчаянно пытаясь остаться в круге. Кнут соперника немилосердно преследовал его.
Блондин, уже рассчитывавший на скорую победу, пропустил ошеломляющий удар. Брюнет, однако, не смог немедленно воспользоваться шансом, и противник, успев сконцентрироваться, нырнул под его кнут, нанес ответный удар по животу, сорвал остатки рубахи, отлетевшие в брызгах крови.
Напрягаясь до предела, блондин хлестал снова и снова, целясь в то же место. Удары кнута звучали как выстрелы. Наконец брюнет упал на линию, что очерчивала круг.
Победитель шатался, глядя на едва шевелящегося противника. Кровь, которой становилось все больше, впитывалась в песок. Ретиф вздрогнул, осознав, что у побежденного распорот живот.
Первое состязание закончилось. Далее последовала рутина первого дня: армрестлинг и фехтование на тупых шпагах. Вскоре после объявления восьмидесяти участников соревнований второго дня Ретиф и Фицрейвен вернулись в гостиницу.
– Можешь заняться своими делами, а мне надо спать. Проследи, чтобы меня ждал хороший, плотный завтрак, когда я проснусь, – сказал командор, укладываясь в постель.
В скором времени – командор уже шумно дышал во сне – оруженосец спустился в общий зал, отыскал столик в углу и заказал себе крепкого эля. Ему было о чем подумать в одиночестве.