Звездные судьбы (Исторические миниатюры)
Шрифт:
– Беря подарки у матушки, ты спросил бы у батюшки...
Но влияние Григоря Александровича на императрицу оставалось незыблемым. По утверждению английского посла в Санкт-Петербурге, оно было даже "еще сильнее, чем когда-либо". Теперь фавор Потемкина во вногом зависел от реакции европейских дворов и она не замедлила проявиться.В 1776 году австрийский император Иосиф II, желая угодить Екатерине, возвел Потемкина в княжеское достоинство Священноримской империи. Маленькая, но интересная деталь: незадолго перед этим событием тот же император отказался дать этот титул двум собственным министрам, за которых, кроме того, просила его собственная мать - вдовствующая императрица Мария-Терезия. Одновременно Григорий Александрович был назначен новороссийским генерал-губернатором. И... венчанным мужем Екатерины. Тайное бракосочетание состоялось в Москве в самом начале 1775 года, причем об этом писали многие историки, как зарубежные, так и российские. Венчание происходило в храме Вознесения на Большой Никитской улице. В связи с этим понятны бесконечные хлопоты Потемкина, который с помощью архитектора Василия Баженова хотел перестроить церковь в величественный собор. Смерть светлейшего помешала этим планам собор достраивался уже при императоре Николае I. Доказательства брака имелись в архиве Энгельгардтов - потомков любимых племянниц Потемкина - и до революции хранились в Казанском университете. Другие документы были уничтожены Елизаветой Ксаверьевной Воронцовой - дочерью Александры Энгельгардт, в замужестве - княгиней Браницкой.
Ровно через год после этого события Григорий Александрович, не без раздражения наблюдавший за восходившей звездой Завадовского, испросил у императрицы разрешения на неопределенное время покинуть двор. И почти немедленно получил его, причем Екатерина проявила великолепную выдержку:
– Ты уж надолго-то не покидай нас, - сказала при всех на прощание.
Потемкин уехал, а новый фаворит спешно стал обживать его дворцовые апартаменты и искать поддержку у многочисленных врагов светлейшего. Одним из немногих, отвергнувших эти авансы, был... Григорий Орлов:
– Рано радуешься, - предупредил он Завадовского.
– Думаешь, тебе замены не найдут? Ошибаешься: где взвод побывал, там и батальону место сыщется.
Обиженный Потемкин, отъехав от двора, сообразил, что от Екатерины-то он уйти может, но кто же без него задуманные дела совершать будет. И с ролдороги вернулся. С грохотом растворил двери в парадную залу во время "Большого приема" и появился перед императрицей и придворными во всем блеске своих регалий. Непобедимый. Незаменимый.
– Ты звала, матушка?
– обратился к Екатерине.
– Так вот я, приказывай.
Императрица молча сошла со ступенек трона и, подав Потемкину руку, удалилась с ним в свои покои. И там обняла:
– Вернулся, единственный мой...
Что правда, то правда: первым быть не мог, последним - не стал, единственным - остался. И, прервав интимные отношения с Екатериной, достиг таких высот, каких в истории немного примеров сыщется. Даже фаворитов императрица заводила с одобрения светлейшего, который отныне ревностно относился лишь к делам государственным, предоставив дела любовные молодым "охотникам". Только последний, Платон Зубов, был избран лично Екатериной. И вот это уже означало окончательное падение светлейшего. Но произошло это лишь пятнадцать лет спустя.
Сознавая свои заслуги, Потемкин понимал, что раболепствующая перед ним толпа придворных не имела даже отдаленного представления о его деятельности и низкопоклонничала лишь перед силой его блеска и богатства. Он для них был всего лишь "вельможей в случае", каковыми были и Васильчиков и Завадовский. Никого не интересовало, почему Потемкин "попал в случай", каждый судил об этом в меру своего воображения.
Потомки недалеко ушли от его современников, и большинство из них отмечало и отмечает лишь пятна, бывшие на этом солнце, тем более, что официальная историография, вплоть до событий 1917 года, всячески старалась обойти вопрос о фаворитах великой императрицы, как бы их вовсе и не было, и посему до небес превозносила заслуги всех, кто попадал к ней "в случай". С тем большим наслаждением историки и литераторы кинулись оповещать публику о "шалостях" матушки-Екатерины и о том, что все её фавориты - без исключения!
– были лишь пустоголовыми призовыми жеребцами-производителями. Хотя известно, что, шарахаясь из крайности в крайность, правды не получить, и все же...
Так вот, Потемкин был прирожденным государственным человеком и достаточно много сделал для блага России (не забывая, впрочем, и себя, и своих близких - так когда на Руси было иначе?). Как видно из его докладов императрице, его особенно занимал вопрос о южных границах России и в связи с этим - судьба Турции. В особой записке он начертал целый план, как овладеть Крымом: программа эта, начатая в 1776 году, была выполнена в действительности. Именно Потемкину принадлежал так называемый "греческий проект", предполагавший уничтожить Турцию вообще, разделив её между Россией и Австрией, и возложить корону нового византийского императора на одного из внуков Екатерины. Именно поэтому второй внук монархини был назван Константином и его кормилицей стала гречанка. Больше, увы, ничего осуществлено так и не было, но зато какой размах!
"Это будет не простая война, - писал Потемкин своей августейшей подруге, - а новый российский крестовый поход, борьба креста и луны, Христа и Магомета. Чего не сделали, не довершили крестоносцы, должна сделать, довершить Россия с Великой Екатериной. Я здесь, в груди моей, ношу уже давно уверенность, что Россия должна совершить это великое и богоугодное дело - взять и перекинуть луну через Босфор, с одного берега на другой, в Азию."
Мечты так и остались мечтами, но даже попытки реализовать этот проект принесли России несомненную пользу: они расширили границы империи на западе и на юге, проложили дороги в Грецию и на Кавказ и позволили не только принять участие в разделе Польши, но даже извлечь при этом разделе максимальную для России выгоду. Это - не великодержавный шовинизм с моей стороны. Это - история.
В военном деле Потемкин провел некоторые рациональные реформы, особенно, когда стал фельдмаршалом в 1784 году. Он уничтожил пудру, косички и букли, ввел легкие полусапожки, шаровары и куртку, а также удобную и теплую шинель, и собственноручно перекроил нелепую шляпу немецкого образца в практичный и теплый треух, спасший немало солдатских ушей от обмораживания в суровые российские ночи. Ружья армии стали легче, её численность - увеличена. Сохранилась даже любопытная записка, собственноручно начертанная фельдмаршалом по части этих вопросов:
"Завиваться, пудриться, плесть косы - солдатское ль это дело? У них камердинеров нет, на что же им пукли? Всяк должен согласиться, что полезнее голову мыть и чесать, нежели обсыпать пудрой, салом, мукой и пришпиливать косы.
Туалет солдата должен быть таков
Что встал, то и готов!"
Невозможно переоценить и значение действий Потемкина для скорейшего усмирения восстания Пугачева. Без его выдержки, хладнокровия и правильно избранной тактики, восстание ещё долго бы бушевало на российских просторах, унося огромное количество бессмысленных и бесполезных человеческих жертв с обеих сторон. Тем, кто будет упрекать автора в приверженности монархизму и поощрении расправы над народным лидером, напомню, что Емельян Пугачев объявил себя чудесно спасшимся императором Петром III, а не кем-нибудь иным, и вовсе не собирался менять в России государственный строй.
При активном содействии Потемкина был заключен очень выгодный для России Кучук-Кайнарджийский мир с турками, закреплявший отказ Турции от верховных прав на Крым и признававший его независимость, а также давший стране некоторую передышку в военных действиях и возможность собраться с новыми силами для решающего сражения с Оттоманской империей, поскольку турки вовсе не намерены были навсегда отказываться от такого лакомого кусочка, как Крым, и борьба за него могла возобновиться в любое время. По заключении этого мира императрица издала следующий высочайший именной указ: