Звездные Войны Республиканские Коммандо Книга 4 Приказ 66
Шрифт:
Она точно знала когда ему нужно ободрение.
«Я везунчик. Мои друзья спасли меня. Они заново собрали меня.»
Когда–то он думал, что связь с изначальной командой, братьями, с которыми он был рожден и вырос, была сильнейшим, что ему довелось испытать, и что их смерть сокрушит его; он не мог представить себе что вновь будет так близок с другим живым существом. Потом он обрел равно глубокую связь с командой «Омега». А теперь его привязанность простиралась и на большое семейство — пеструю компанию из клонов и не–клонов; и даже на то, что когда–то казалось недосягаемым — на женщину, которая
— Ладно. — сказал Фай. — Поженимся, когда я перестану выглядеть такой развалиной.
Ради нее он хотел быть прежним. Она смотрела на него чуть нахмурившись, и ему показалось, что она может решить, будто он хочет от нее отделаться. Может она просто не поняла, что он хотел ей сказать. Теперь он часто говорил не то, что хотел бы сказать.
— Тогда поправляйся быстрее. — проговорила она.
Кэл'буир учил своих парней ставить себе задачи — и неважно, насколько малы они были. Еще один перевал, еще одно утро, и даже еще один шаг, когда становилось особенно тяжело — ты должен вцепиться в свою цель взглядом и обрести от этого силу и твердость.
Через год, в это же время, — решил Фай, — он будет тем же человеком, каким он был до взрыва.
Он поднял свою кружку не'тра гала, чуть качнул ее в сторону Парджи, стараясь не расплескать и выдавил улыбку.
— И я специально перекрашу свою броню. — пообещал он. Пожалуй, ему пора перестать выглядеть призраком Геза Хокана, чью красно–серую броню он взял трофеем. — В любой цвет, по твоему выбору.
Но Парджа смотрела мимо него, в направлении дверей кантины, и на ее лице появилось то выражение, с прищуренными глазами и плотно сжатыми губами, которое говорило «сейчас я проломлю тебе голову» — и которое, как это ни странно, ему нравилось. Он осторожно повернулся, чтобы рассмотреть то, что заставило ее нахмуриться.
Человек в зеленой броне подошел к ним непринужденной походкой, и оглядел Фая. Затем он снял шлем, открыв волнистые светлые волосы, давно нуждавшиеся в хорошей стрижке и протянул руку в бронированной перчатке.
— Так, кого я вижу. — сказал он. — Весь в отца; вернее весь в того отца, которым он мог бы стать, если бы у него было твое детство. Как себя чувствуешь, нер вод?
Фай понятия не имел — кто это. Хотя, похоже, он бы единственным, кто этого не знал. Кантина смолкла, в едином порыве затаив дыхание.
Парджа посмотрела человеку в лицо.
— Ты не просто проходил мимо. — недовольно сказала она, пожатием руки дав Фаю знак «не вмешивайся». — Так что прежде чем спрашивать, знай — мой старик не в свободном пользовании. Ты не видишь что он ранен?
Светловолосый совершенно не выглядел обиженным отказом. Он только обаятельно улыбнулся — хотя непохоже, чтобы это подействовало на Парджу — и пожал в мандалорианском стиле другую руку Фая.
— Ты выглядишь сбитым с толку, солдат. — сказал он. — Меня зовут Фенн Шиса. Как тебе понравится оказать небольшую услугу Мандалору?
Команда «Омега», наблюдательный пункт над дорогой Хадд–Ришун, Хаурджаб, срединное кольцо.
Дарман никогда не был азартным человеком. Теперь он знал — почему; он видел как исчезают его кредитки по мере того, как беговой жук Атина неудержимо и не имея соперников мчался к победе
На самом деле жук бежал совсем не как молния. Но он, по крайней мере, знал куда направляться, талант который явно был в дефиците среди местной насекомой жизни. Пока остальные жуки в команде беспорядочно суетились, атиновский жук рысил курсом точно на финишную ленточку — отрезок детонитовой ленты протянутый поперек вскрытого снарядного ящика, который служил импровизированным стадионом.
Остальные сновали вперед и назад, тыкаясь в стенки и время от времени кидались на них так, будто надеялись, в конце концов, пробить себе путь на волю сквозь борта ящика. У них не было той всепоглощающей целеустремленности, которая рождает победителя. Хотя за упорство Дарман дал бы им очков пять.
— Кандосии! — весело крикнул Атин. В здешнем тихом воздухе вопль был бы слышен за много километров, но внутри звукоизолированного шлема коммандо мог орать от всей души. Команде «Омега» потребовалось несколько дней, чтобы пробраться на эту наблюдательную позицию, и им не хотелось себя раскрывать. — Давай, нер вод, покажи им из какого ты теста… вот так, малыш…
У «Омеги» была масса времени во время ожидания конвоев мятежников–сепаратистов, проходящих через пустыню Мауджа на Хаурджабе, и жучиные бега были фактически единственным развлечением. Стоял обжигающий полдень; один из тех дней, когда катарн–броня с кондиционированием становилась прохладным убежищем от убийственной жары снаружи. Наверное, сегодня было слишком жарко даже для местных насекомых.
Дарман протянул указательный палец и аккуратно подтолкнул своего жука в нужном направлении. Его багрово–радужные крылья напомнили Дарману подёнок, которых он видел на Квиилуре, мушек живущих один прекрасный, восхитительно яркий день, а затем умирающих. Когда–то Дарман думал что погибнуть непобежденным — славный уход для коммандо, но после пары лет знакомства с огромным миром вне Камино, он понял что в этом вовсе не было славы. Это было нечестно.
Жизнь была коротка — для клона в особенности — и она становилась все мрачнее.
Подёнки просто ускоренно показывают тебе то, что случится с тобой в самом скором будущем. А Дарман иногда чувствовал себя еще и как беговой жук: он заперт в ловушке, он бегает с места на место, не понимая цели, ради которой все это делается, и бьется головой о стену войны, которую, похоже, нельзя ни выиграть, ни проиграть.
Он был сыт по горло поиском аналогий с насекомыми. Он был человеком, и он скучал по своей девушке. Он хотел вернуться домой — и не знал, где был его дом.
Фай говорил что это Кириморут. Дарман считал, что это там где захочет быть Этейн.
Порой она касалась его через Силу, напоминая что она думает о нем — смутное и почти что тревожное ощущение, словно кто–то к нему подкрадывается. Назначать свидание своему же генералу–джедаю было очень скверной идеей, и он понимал это, но война должна когда–нибудь закончиться; и тогда у него будет то, что сержант Скирата называл «нормальной жизнью». Чем могла обернуться эта нормальность для быстро стареющего клона и самовольно ушедшего в отставку джедая он совершенно не представлял, но очень хотел это попробовать.