Звездные врата. Суд на Янусе. Победа на Янусе
Шрифт:
Вдруг в мозгу Кинкара с поразительной ясностью зазвучали какие-то слова. Они переполняли его, они срывались с языка сумасшедшем ритме. Он готов был поклясться, что никогда раньше не слышал такого. Слова вились и вились, складываясь в страшные заклятия, насылаемые на людей этого мира и на Лес, стоящий за их спиной, на их приход и на их уход, на их жизнь и на их смерть. По стенам заскользили неясные тени, вызванные этими словами, к ногам юноши припали бывшие рабы, жадно впитывавшие эти слова.
Но вот заклятия превратились в напутствия, благословения. Трое вкладывали их в уста тех, кто напитался их мудростью.
— Господин наш… —
— Это не моя воля, — Кинкар покачал головой. — Живите свободными на свободной земле…
Но снизошедшее на него прояснение еще не оставило его. Надо было совершить еще одно. Единое превратилось в мертвый, безжизненный камень. И для него оно никогда более не наполнится жизнью. Ему нужен новый Хранитель. Он должен передать его другому, кто лучше подходит для этого. Он был всего лишь посланцем, а не истинным повелителем Сил Троих.
— Я укажу вам человека, который поведет вас…
Он медленно повернулся к тому, чье имя тоже было с’Руд.
Катал медленно поднял руки, словно движимый извне какой-то силой. Кинкар подбросил талисман в воздух. Он мелькнул точно молния, устремившись в подставленные руки того, кто стал отныне Хранителем. И едва камень коснулся этих рук, он вновь осветился! Кинкар оказался прав — Единое пожелало покинуть его. Он не мог получить его обратно, даже если бы захотел.
Дул теплый весенний ветер. Кинкар жадно вдыхал свежий воздух, разгуливая по внутреннему дворику. На плече его примостилась время от времени чирикавшая Воркен.
— Останьтесь с нами, о Властители, мы нуждаемся в вас… Сколько раз слышали они эту мольбу за последние месяцы!
И спрашивавший всегда слышал один и тот же ответ.
— Нет. В нас вы нуждаетесь менее всего. Это ваш мир, Катал, Капал; идите своим путем. Не для того мы изгнали отсюда чуждых вам правителей, чтобы самим прийти им на смену. Ваше будущее в ваших руках. Будьте счастливы — ведь вы сами творите свою жизнь!
— А куда же уходите вы, о Властители? К лучшим мирам?
В глубине долины переливались всеми цветами радуги новые врата, построенные с помощью материалов, добытых на кораблях пришельцев. Достигнут ли они лучшего мира, когда на рассвете вновь отправятся в добровольное изгнание? Кинкар прикоснулся к своему луку. Обретут ли они тот Горт, о котором мечтают? Да и имеет ли это какое-либо значение? Иногда он думал, что предназначение их состоит именно в этом бесконечном путешествии, что наградой им должен быть поиск, а не достижение цели. И это ему нравилось.
Суд на Янусе
ANDRE NORTON
«JUDGEMENT ON JANUS», 1963
ЛЕКАРСТВО ЗАБВЕНИЯ
На этой планете даже солнце не согревало, а лишь слепило глаза, тускло освещая угрюмые кубы домов Диппла. Нейл Ренфо прижался лбом к холодному оконному стеклу, пытаясь не думать, не вспоминать, отогнать тяжелые волны бессильной ярости, которые последние дни сжимали горло, камнем наваливаясь на грудь.
Город Диппл на планете Корвар был последним убежищем, а скорее даже тюрьмой для бездомных обломков последней космической войны, ее бессмысленных жертв, изгнанных из родных миров много лет назад. Война окончилась, но оказалось, что им некуда возвращаться. Их города были уничтожены, дома сожжены, а некоторые планеты успели целиком занять поселенцы, получившие «исключительные права» по решению мирной конференции. Тем же, кого занесло в Диппл, оставалось только гнить в нем до конца своих дней. Уже успело повзрослеть целое поколение вялых, безразличных к жизни детей, знающих лишь этот серый город. Но те, кто помнил…
Нейл закрыл глаза: замкнутое пространство, круглые стены, бесконечная дрожь вибрации от двигателей корабля, несущего Свободного Торговца по не нанесенным на звездные карты дорогам космоса, яркое, возбуждающее зрелище странных миров, причудливых созданий, новых людей, то чуждых ему душой и тегом, то похожих на застенчивых детей, неутолимая страсть познать все чудеса, какие только ни встречались в космических путешествиях. Это он помнил… А потом — хаос, страх, сжимающий сердце, горько-кислый привкус во рту, когда он лежал на жесткой скамье спасательного челнока, и горячие руки, держащие его, ужас, когда их выбросили из корабля, так долго бывшего ему домом, затем — долгий дрейф в пустынном космосе, когда радиопередатчик непрерывно подавал сигналы бедствия, и крейсер, подобравший их, единственных выживших… А потом — Диппл… на много лет, навсегда.
Тогда еще оставалась надежда, что война скоро окончится, и он, когда вырастет и окрепнет, запишется в Свободные Торговцы, или они найдут каким-нибудь образом деньги, положенные в банк Доном Ренфо, и оплатят проезд до родной планеты. Но это были лишь бесплодные мечты. Долгие тусклые годы показали призрачную несостоятельность их грез. Оставался лишь этот проклятый город, оставался навечно. Уйти из него нельзя. Так было до него… Так должно было продолжаться…
Нейл закрыл глаза, ему хотелось спрятаться от унылой серости. Ничего не видеть и не слышать, особенно этого монотонного пения-стона, доносящегося от постели у дальней стены. Нейл отошел от окна и приблизился к кровати, заставив себя посмотреть на мать.
Теперь это была не Мелани, а ее призрак, кожа да кости.
Нейл готов был стучать кулаками в серые стены и кричать от боли и злобы. Если бы только он мог взять ее на руки и унести от этого вечного резкого света, от холодной сырости, которые медленно убивали ее, как убили Дона Ренфо. Ее иссушили безнадежность и безысходность угрюмого, черствого Диппла.
Но Нейл не мог позволить себе дать выход бушующей в душе буре. Он опустился на колени перед матерью, взял ее беспокойные, все время движущиеся руки и прижался к ним щекой.
— Мелани, — тихонько окликнул он мать, вопреки всему надеясь, что на этот раз она отзовется, узнает его. Или милосерднее дать ей спокойно умереть? Нейл даже задохнулся от мысли, что это — единственный путь освобождения, побега из Диппла! Если бы только он был уверен, что другого выхода нет…
Он бережно опустил холодеющие руки матери, укутал ее одеялом до плеч, а затем резко поднялся с колен и решительно пошел к двери.
Три шага по коридору — и он постучал в другую дверь.
— Это ты, малыш? — хмурое лицо женщины смягчилось… — Ей хуже?