Звездные врата. Суд на Янусе. Победа на Янусе
Шрифт:
Галюс — порошок, содержащийся в трубочке, — надо было высыпать в чашку с горячей водой. Тогда Мелани Ренфо покинет нищенскую койку в Диппле; она, может быть, снова переживет счастливейшие дни в своей жизни. И если тонкая нить, связывающая ее с этим миром, не оборвется к тому времени, когда она проснется, наготове будет вторая трубочка. Всю жизнь Мелани прожила в страхе, отчаянии и боли, а умрет — счастливой…
Оглянувшись, он встретил взгляд Мары.
— Я дам ей это, — он коснулся трубочки, — а если… понадобится, ты дашь вторую?
— Разве тебя не будет здесь?
— Я… я улетаю ночью… Мне дали два часа… Ты поклянешься, что останешься с ней? — Он развернул сверток и достал пятьдесят кредитов. — Возьми это и поклянись!
— Нейл! — В глазах ее вспыхнули жаркие искры. — Ладно, сынок, я клянусь. Хотя нам здесь не очень-то нужны были старые боги и духи, не так ли? Я дам клятву, хотя тебе нет нужды просить об этом. А это я возьму… ради Вейса. Вейс должен уйти отсюда… не твоей дорогой, другой. — Ее руки инстинктивно сжали пачку кредиток. Нейл почти ощутил горькую решимость, исходящую от нее. Вейс Диза сможет освободиться от Диппла, только если его мать будет сражаться за него.
— Куда ты записался? — спросила она, ставя греть воду.
— В какой-то мир, называемый Янусом, — ответил он. — Неважно, пусть это будет суровая пограничная планета, лишь бы подальше от Диппла и Корвара. — Он не хотел думать о будущем.
— Янус… — повторила Мара. — Никогда не слышала о таком. Послушай, сынок, ты сегодня ничего не ел. У меня есть немного лепешек для Вейса, но он, наверное, нашел на сегодня работу и не придет. Я…
— Нет. Я улетаю сегодня, понимаешь? — он слабо улыбнулся. — Послушай, Мара, ты разбери вещи… потом, ладно? — Нейл осмотрел комнату. Он ничего не возьмет с собой: в морозильную камеру багаж не берут. — Если тебе что пригодится- возьми. Тут мало чего осталось. Только… — он подошел к ящику, где хранил свои бумаги и немногие ценности. Браслеты матери и пояс Дона давно проданы. Нейл быстро проглядел бумаги. Заявки, которыми они никогда не смогут воспользоваться, — их можно уничтожить. Опознавательные диски…
— Они пойдут Директору… потом. А вот это… — Нейл подержал на ладони кольцо Мастера, принадлежащее Дону Ренфо. — Продай его и купи цветов… Она любила цветы, деревья… все, что растет.
— Я сделаю это, мальчик. И Нейл был уверен в этом.
От воды уже шел пар. Нейл отмерил порцию в чашку и высыпал порошок из трубочки в воду. Они подняли голову Мелани и уговорили женщину проглотить снадобье.
Нейл снова прижал к своей щеке ее исхудалую руку и вглядывался в слабую улыбку на посиневших губах, легкую краску счастья, паутинкой покрывшую скулы и подбородок. Она больше не стонала, а шептала что-то — не то слова, не то имена. Некоторые имена были ему знакомы, другие — нет, они были из того прошлого, в котором он не участвовал. Мелани снова была девушкой, жила на своей родной планете с мелководными морями, усеянными кольцами островов, где высокие деревья шелестели поздней ночью под легким ветерком. Все это она по доброй воле променяла на жизнь в корабле, выйдя замуж за человека, называвшего своим домом не планету, а звездолет, и пошла за Доном Ренфо в космические просторы.
— Будь счастлива, — Нейл отпустил ее руку. Он отдал ей все, что мог — последнее избавление от забот и печалей непрощаемого настоящего, успокоение в дорогом для нее прошлом.
— Эй, парень! Ты — Нейл Ренфо?
В дверях стоял человек в форме Агентства. На его поясе покачивался станнер. Это был типичный надсмотрщик из тех, что загоняют добычу на борт поджидающего межзвездного транспорта.
— Иду.
Нейл осторожно поправил одеяло и встал. Он вышел твердым шагом, не оглядываясь, но у двери Мары остановился и постучал.
— Я пошел, — сказал он. — Ты присмотришь?
— Присмотрю. Я останусь с ней до конца и сделаю все, что ты хотел. Удачи тебе, сынок.
Но было ясно, что это последнее пожелание вряд ли исполнится.
Нейл в последний раз спустился по лестнице, стараясь не думать ни о чем или, по крайней мере, о том, что Мелани ушла из Диппла по другому пути, неизмеримо более приятному. Страж подобрал еще двух завербованных и доставил всех в секцию обработки космопорта.
Нейл без всяких вопросов подчинился процедуре, которая должна была сделать из живого человека безликую часть груза, достаточно ценную, чтобы постараться привезти его неповрежденным и оживить. Он взял с собой в морозильный отсек только память о слабой улыбке, которую увидел на губах матери.
Долго ли длилось путешествие, в каком направлении и с какой целью, кроме доставки груза, Нейл так и не узнал, да, в сущности, этим и не интересовался. Янус, без сомнения, был пограничным миром, иначе там не требовалась бы человеческая рабочая сила — вот и все его знания об этой планете. Он не видел громадного темно-зеленого шара на экране пилота, обширных континентов и узких морей, не видел земли, задавленной густой зеленью лесов, таких лесов, о каких более цивилизованные планеты давно забыли.
Космопорт, на котором приземлился грузовой корабль, был расположен в голой каменистой местности, испещренной рубцами и ожогами пламени из сопел садящихся и взлетающих звездолетов. От этого центра неровными линиями шли просеки, прорубленные поселенцами.
В лесу были вырублены участки — голые пятна в темной зелени с сероватым оттенком. На широких листьях этих гигантских деревьев, жадной молодой поросли и кустарников словно осела серебристая пленка. Люди обрабатывали поля, сажали ровные ряды своих растений, и эти ряды пересекались бревнами — выдолбленными, прорубленными или еще как-нибудь приспособленными под кров для людей, рубивших лес.
Здесь шла война между человеком и деревом; тут выдергивали вьющееся растение, там атаковали куст или молодое деревце, стремящееся занять расчищенное с таким трудом пространство. Лес все время ждал. Выжидали и обитатели леса…
Люди, занятые этой борьбой, были угрюмы, молчаливы, тверды, как здешние деревья, упорны, как закаленный космосом металл. Эта война началась сто лет назад, когда первые разведчики отметили Янус как планету, пригодную для заселения человеком. Первая попытка завоевать ее провалилась. Потом пришли нынешние, последние иммигранты и остались. Но лес упрямо противостоял непрошенным хозяевам. От него все еще было очищено лишь малое пространство. Очень малое…
Со своих разрозненных участков переселенцы стянулись в сторону порта и образовали город. Они ненавидели его, но терпели, потому что он связывал их с другими мирами. Это были суровые люди, связанные строгой, безрадостной верой, самоуверенностью и решимостью. Люди, работавшие от зари до зари, считавшие красоту и радость омерзительным грехом, принуждавшие себя, своих детей и рабочих-полурабов к нудному повседневному труду, которому они поклонялись. Все оставалось по-старому и теперь, когда появилась возможность регулярно прикупать свежую рабочую силу для борьбы с лесом.