Звездный час адвоката
Шрифт:
Ботаник сначала обрадовался моей кипучей деятельности, расценив это как добрый знак. Он подносил мне чай в кабинет, не тревожил пустыми разговорами, но потом даже он стал понимать, что что-то идет не так, и встревожился не на шутку. Должно быть, мое лицо не озарялось добрым светом вдохновения, это была маска демона, творящего зло. Но не было силы, способной остановить меня. Последнюю книгу я написала в рекордно короткие сроки.
Редактор, прочитав рукопись, только поморщилась.
– Вы устали писать? – спросила она, глядя на меня в упор.
Я отвела глаза, побоявшись, что старая почтенная дама
– Скалолазка погибает, и это значит, что мы вынуждены будем прикрыть серию. Это неразумно. – Она еще раз глянула на меня сквозь очки. – Давайте поступим хитрее. Оставим маленькую зацепку, благодаря которой вы сможете, когда пожелаете, писать романы об ее приключениях и дальше.
– Зацепку? – спросила я с недоверием.
– Ну да. Скалолазка срывается вниз, но вы оставляете читателю надежду на ее „воскрешение“. Помните, Конан Дойль тоже сбросил своего прославленного сыщика в пучину водопада, а потом искусно извлек его оттуда, на радость читателям? Почему бы вам не поступить так же?
– Я хочу покончить со скалолазкой, – заявила я твердо.
– Раз и навсегда?
– Вот именно, – подтвердила я. – Как бывает в жизни, в которой нам никто не предоставляет спасительную зацепку.
– Ну что же, воля ваша, – сказала женщина со вздохом. – Но я все-таки советовала бы вам подумать.
Что случилось потом, вы знаете. Книга увидела свет тогда, когда глаза настоящей скалолазки закрылись навеки…»
Глава 20
В холле Дворца правосудия было тихо. Участники процесса давно разбежались по домам. Даже журналистов словно смыло волной. Не раздавались отрывистые команды конвоя и лязганье наручников. Не было слышно дробного перестука женских каблучков и тихого шарканья резиновых подошв по мраморному полу. Куда-то исчезли молоденькие озорные секретарши, степенные приставы с нашивками на рукавах, и даже разношерстная публика, прибывавшая сюда в поисках правосудия каждое утро, покинула дворец, спеша по другим делам. Огромное здание пугало своей гулкой пустотой. И только две женщины, одна – в сером деловом костюме, с папкой в руках, другая – в шерстяном платье, с дамской сумочкой на коленях, тихо беседовали в уголке первого этажа, спрятавшись от посторонних глаз за мраморной статуей Фемиды.
– Теперь вы все знаете, – говорила Диана, теребя поясок своего платья. – Я доверила вам даже больше того, что должен знать адвокат.
– Да, но это случилось слишком поздно, – заметила Дубровская. – Если бы вы рассказали мне вашу историю до конца еще в самом начале расследования, мы смогли бы разработать более удачную позицию защиты. Конечно, я не была готова к громким заявлениям прокурора. О существовании Ояра я узнала вообще лишь несколько дней назад.
– Все произошло как раз в срок, – возразила Данилевская. – Я закончила писать книгу, и все тайны, которые я бережно хранила в глубине своего сердца, теперь станут общеизвестными фактами.
– Вы хотите сказать, что я читала материалы вашей будущей книги?! – ужаснулась Дубровская.
– Вы читали отдельные главы, – пояснила Диана. – Хотя в целом история моих отношений там передана полно, за исключением некоторых лирических отступлений, которые вам ни
– И вы не побоялись выставить на суд публики вашу личную жизнь? – недоумевала Елизавета. – Как я понимаю, в вашей новой книге нет художественного вымысла.
– Да, она так и называется: «Вся правда о скалолазке», – улыбнулась Данилевская. – Презентация состоится сегодня вечером. У меня есть для вас приглашение.
Адвокат не верила своим ушам.
– Но позвольте, прочитав ваши откровения, я поняла, что у вас был мотив расправиться с Ольгой! Вы ненавидели Крапивину и винили ее в смерти Ояра. Не боитесь, что читатели вынесут вам свой приговор?
Данилевская усмехнулась, наматывая на руку поясок.
– Вы все-таки решили, что я виновна в гибели Крапивиной?
Дубровская отрицательно покачала головой.
– Нет, вы бы никогда не сделали это. Вы расправились с Ольгой по-своему, поставив последнюю точку в своем романе. Но не ваша рука столкнула ее с той скалы. Это сделал кто-то другой.
– Почему тогда вы решили, что читатели окажутся глупее вас?
– Просто потому, что я – ваш адвокат, и мне небезразлична ваша судьба. Я не могу сидеть сложа руки и смотреть, как вы помогаете прокурору писать обвинительную речь! Мы должны защищаться, а не думать об успехе рекламной кампании вашей новой книги, которую вы с блеском провели, сидя на скамье подсудимых. Я не сомневаюсь, что вы сорвете аплодисменты и отличные проценты с продаж своего романа. Но если мы немедленно не придумаем ответный ход, лавры победителя достанутся обвинителю.
– Но что мы можем придумать?
– Мы должны предложить свою версию событий, и мне кажется, что задумка вашего супруга относительно поварихи Марии не так уж и плоха.
– Ну, нет! Только не Мария, – горячо возразила Данилевская.
– Я не знаю, почему вы упорствуете, но история с запиской, которую она по какой-то причине подбросила вам в палатку, никак не идет у меня из головы, – настойчиво проговорила Елизавета. – Потом, эта ее навязчивая идея занять место главной героини, звонки по ночам, угрозы… Даже не сомневайтесь, у нас есть шанс!
– У нас нет никакого шанса, – тихо проговорила Диана, комкая подол платья. – Разве вы еще не поняли, что Мария не подбрасывала мне никакой записки? Это выдумка, изобретенная моим мужем мне во спасение.
– Но позвольте! – вскричала Дубровская, однако, испугавшись эха, отразившегося от мраморных стен суда, перешла на шепот: – Позвольте! Не пытайтесь снова обмануть меня. Записку писала Мария, и у меня на руках есть заключение эксперта, подтверждающего, что почерк на конверте идентичен тому, что мы видели в записке.
– Все правильно, – печально кивнула головой Диана. – Только эта записка была передана мне задолго до того, как я оказалась в горном лагере. Мария не подбрасывала мне ее в палатку, как сказал вам мой муж. Я получила ее во время очередной встречи с читателями. Бедная женщина хотела встретиться со мной в старой кофейне, где ей однажды удалось меня увидеть. Разумеется, свидание она назначила не на семь часов утра, как вы думали раньше, а на семь часов вечера.
– Значит, Максимов меня обманул? – сказала Елизавета в полной растерянности. – Черт возьми, вот уж кого я бы точно не заподозрила во лжи! Зачем ему это понадобилось?