Звездный час по тарифу
Шрифт:
– Убирайся прочь, мужик! – визжал фон Холенброк. – Сейчас появится моя сестра с полицией, вас арестуют, и я лично прослежу, чтобы тебя и твою жену вздернули на виселице! Твои дети станут сиротами, и я позабочусь, чтобы они попали в надежные руки! Знаю я одного министра, который обожает маленьких мальчиков!
Судя по всему, тайный советник чувствовал себя в полной безопасности. Он поднялся – кальсоны были приспущены, обнажая дряхлые белесые ягодицы и безволосые ноги, покрытые сине-зелеными узорами взбухших вен.
– Я уничтожу вас всех! – вещал, приободрившись, фон Холенброк. –
Смачно харкнув барону в лицо, Шадрин грозно ответил:
– Значица, сила в твоих руках, мразь? Ошибаешься, барин! Сила-то в моих! Пелагея, забери девчонку! Я сам разберусь с этой гнидой!
Пелагея вывела Ксению, та на пороге не выдержала и обернулась – Иван Иваныч навис над трясущимся бароном, который со спущенными кальсонами выглядел одновременно комично и жалко. Размахнувшись изо всей силы, Шадрин опустил лезвие лопаты на голову тайного советника.
Пелагея, приговаривая слова молитвы, прижала к себе Ксению и закрыла ей глаза руками. Девочка слышала грозное сопение Шадрина и повторяющийся звук – сначала лопата рассекает воздух, потом с глухим чавканьем ударяется о что-то мягкое.
– Ну, вот и все, избавил божий мир от одного из бесов, – произнес Иван Иваныч, выходя из комнаты.
Ксения увидела, что его рубаха окровавлена и даже на бороде застряло несколько бордовых капель и осколков костей.
– А теперь нам надо уносить отсюда ноги, – сказал он и швырнул лопату на пол. – Вот же, из-за этой старой мрази взял на душу такой грех! Но бог мне простит, нельзя было его в живых оставлять. Посмотрите, что учудил – девочек портит, драный козел! Он ведь, если бы я его в живых оставил, снова за свое принялся. А так он уже в аду, там-то его друзья-черти в кипящий котел и бросят!
Ксения, которая прекрасно понимала, что Иван Иваныч только что совершил убийство, ни чуточки не сожалела по поводу бесславной кончины барона фон Холенброка.
Шадрин подхватил Ксению на руки, та обняла его за шею и заплакала.
– Ну, все позади, голуба, – успокоил ее Иван Иваныч. – Но нам тикать надо. Агнесса, эта подлая лахудра, побежала за полицией еще с четверть часу назад, значит, с минуты на минуту воротится вместе с жандармами. Живо!
Они спешно спустились на первый этаж, где их ждал горящий от нетерпения Алешка.
– Убил я его, – коротко сказал Шадрин. – И поделом, старому индюку. Ну, хватай что под рукой, и Степку не забудь! Ежели нас полиция схватит, то пощады не будет!
Ксения быстро натянула холщовые брюки Алешки и его рубашку, длинные волосы, подобрав, спрятала под картузом. Пелагея вернулась с заспанным Степой, который тер ручками глаза и то и дело повторял:
– Мамочка, а что случилось?
Иван Иваныч, прихватив топор, скрылся на втором этаже, вернулся через пару минут с шапкой, заполненной ассигнациями и золотыми монетами.
– Обнаружил у нашего покойного хозяина в секретере, – пояснил он. – Старый хрыч, пусть на том свете с него спустят шкуру и запихнут в соленое озеро, зажимал мне плату! Ну что, все готовы?
Шадрин осмотрелся: собранная Пелагея на руках с заснувшим Степой, насупившийся Алешка и бледная, испуганная Ксения.
– Ну вот что, – произнес, запинаясь, Шадрин. – Бежать нам надо, Ксюшенька. Искать нас будут, но мы всех перехитрим. Мамку твою, барыню мою, мы оставим там, где она есть, – Елизавете Порфирьевне сейчас ничто не поможет! И отныне – мы твоя семья!
Ксения, борясь со слезами благодарности, не знала, что ответить. Алешка хлопнул ее по плечу и сказал:
– Ну что, Ксюха, теперь ты одна из нас!
– Нам пора, – заявил Иван Иваныч, распихивая деньги по карманам кафтана. – Так, сели на дорожку! Ну, с богом!
Они вышли из темного особняка и увидели десятки огней, которые приближались к ограде – то были люди с фонарями и факелами. Гул голосов нарастал.
– Вот они, я их вижу! – истошно завопил кто-то. – Быстрее, они бежать надумали!
– Мой брат! – надрывалась Агнесса. – Он грозился убить моего брата!
Иван Иваныч втолкнул всех обратно в холл особняка, опрокинул огромный резной шкаф, которым забаррикадировал дверь, схватил фонарь и выплеснул из него масло на занавески и мебель. Огонь с гудением побежал по комнате.
– Уходим через сад, – велел Шадрин. В дверь уже ломились, но она, поддерживаемая гигантским шкафом, не поддавалась. Зазвенели разбитые стекла, жандармы пытались влезть в дом через окна.
Беглецы помчались в сад, навстречу им бросилось двое жандармов, которых Шадрин сшиб одной рукой. Те повалились наземь. Крики нарастали, пожар уже вовсю бушевал на первом этаже. Оказавшись около высокой каменной стены, Шадрин подсадил Алешку, тот перелез на другую сторону.
– Ну вот, не забыл еще, чай, как таскать из садов урожай, – пошутил Иван Иваныч. Он помог жене, которая прижимала к себе Степу, перебраться через стену. Потом, подхватив Ксению, как пушинку, подтянулся на стене – и был таков.
Шадрины вместе с Ксенией оказались в тихом проулке, откуда-то сбоку доносились вопли и трели полицейских свистков. Алешка метнулся в обратную сторону, отец ухватил его за воротник:
– Нет, сын, они нас там и ждут. Вот сюда!
Он указал на ограду, которая скрывала большой дом, погруженный в темноту. Спустя минуту беглецы затаились в саду, наблюдая за тем, как полицейские бестолково мечутся по проулку. Через несколько минут небо озарилось красным заревом – горел особняк барона фон Холенброка.
Пришлось выжидать до утра, и только когда густой туман накрыл Эльпараисо, а суета стихла, Шадрин вывел свое семейство через сад к противоположной стене, перебравшись через которую они оказались на берегу океана.
Город еще спал, когда они, отсыпав рыбаку золотых монет, уселись в его лодку. Спустя пять минут они были в океане. Рыбак вывез их из Эльпараисо и высадил километрах в тридцати в безлюдном месте.
Шадрины, стараясь не привлекать к себе внимания, пробирались по джунглям как можно дальше от столицы. Они питались фруктами и водой из многочисленных ручьев, несколько раз Алешка и Ксения, одетая как мальчик, пробирались в деревни и городки, которые встречались им на пути.