Звездный двойник
Шрифт:
Один из репортёров удивлённо задрал бровь:
— Мистер Бонфорт! А вы не то же самое говорили в прошлом феврале?
— И в следующем скажу то же самое! И в январе, и в марте, и во все остальные месяцы! Истины никогда не бывает слишком много!
Обернувшись к охраннику, я прибавил:
— Извините, господа, нам пора, иначе опоздаем.
Мы с Пенни проследовали в ворота. Как только мы уселись в небольшую машину с защитным покрытием из свинца, дверцы её с пневматическим вздохом захлопнулись, и машина тронулась. Вела её автоматика, потому я смог наконец расслабиться
— Уффффффф!
— По-моему, вы были неподражаемы, — серьёзно объявила Пенни.
— А я было перепугался, когда меня поймали на повторе.
— Зато выкрутились отлично! На вас будто вдохновение снизошло — вы говорили точь-в-точь, как он!
— А были там такие, кого следовало назвать по имени?
— Неважно. Один, может, два. Но вряд ли они этого ждали — в такой кутерьме.
— Да ну их… Как в мышеловку поймали. Этот негодяй-охранник с маниакальной тягой к паспортам… Да, Пенни, я почему-то думал, документами занимаетесь вы, а не Дэк.
— Дэк ими не занимается. Каждый носит свои при себе.
Она полезла в сумку и извлекла маленькую книжечку.
— Мой — вот, но я решила его не показывать.
— А… э-ээ…
— Его паспорт был при нём, когда его похитили. И мы не решались запрашивать дубликат — до этого момента.
На меня вдруг разом навалилось утомление от всех этих прыжков и ужимок.
Не получив от Дэка с Роджем руководящих указаний, я продолжал представление и на катере, и при пересадке на борт «Тома Пейна». Сложности это никакой не представляло: я просто-напросто отправился прямиком в собственную каюту и провёл длиннющий, отвратительнейший час в невесомости, грызя ногти и гадая, что же творится теперь внизу, на Марсе. С помощью нескольких таблеток от тошноты даже заснуть ненадолго ухитрился — и зря. Тотчас же пошли вереницей какие-то невообразимые кошмары: репортёры тыкали в меня пальцами, фараоны хватали за плечо, а марсиане — целились Жезлами. Все они дружно обзывали меня самозванцем и оспаривали лишь привилегию, кому резать меня на ломти и отправлять в ubliette.
Разбудил меня вой предстартовой сирены. Затем из динамиков загудел густой баритон Дэка:
— Первое и последнее предупреждение! Треть g! Одна минута!
Я бросился в компенсатор. Со стартом жить стало куда веселей: треть g — совсем ничего, почти как на поверхности Марса, однако достаточно, чтоб требуха не поднимала бунтов, а пол был на полу.
Минут через пять раздался стук в дверь. Не дожидаясь, когда я вылезу из компенсатора, вошёл Дэк.
— Здрасьте, шеф.
— Привет, Дэк. Рад, что вы появились.
— И я чертовски рад появиться, — устало ответил он, окинув взглядом моё лежбище. — Можно, я тут лягу?
— Конечно!
Дэк, кряхтя, улёгся.
— Ну, дела! И достало ж меня это все, кто б знал! Неделю бы дрых. А может, и дольше.
— Так давай на пару. А… он на борту?
— Ещё бы. Через всю эту ярмарку проволокли.
— Я
— Ну нет, там-то как раз всё просто.
— Почему это?
— Потому. Здесь все всех знают, языки чесать любят, хоть хлебом не корми… — Дэк криво усмехнулся. — Мы выдали его за груз этих креветок из Канала, свежемороженых. Даже пошлину за вывоз заплатили.
— И как он?
— Ну, — Дэк сдвинул брови, — док Чапек сказал, придёт в форму. Это только вопрос времени…
С яростью он добавил:
— Попадись они мне в руки!.. Да ты разревелся бы, будто пацан сопливый, кабы увидел, что они с ним сделали! А мы — ради него же самого — вынуждены дать им спокойно уйти…
Дэк и сам еле удерживался от рёва. Я мягко сказал:
— Пенни говорила, его искалечили порядком… Неужели настолько?
— А?! Да нет, ты её не понял. Снаружи он был всего лишь грязен, как бобик, да весьма нуждался в бритье…
Я тупо глядел на него:
— А я-то думал, они его избивали… Чем-нибудь, вроде бейсбольной биты.
— Да лучше б уж избивали! В крайнем случае — несколько сломанных костей! Не-ет, им понадобился его мозг!
— А-а…
Мне вдруг стало худо.
— Промывка мозгов?!
— Да. То есть, и да, и нет. Политических секретов они и не трудились из него выкачивать — у него таких просто не водится, он всегда в открытую действует. Они, наверное, только под контролем его держали, чтоб не мог сбежать…
Дэк на некоторое время замолчал.
— Док полагает, они каждый день вводили ему минимальную дозу — только-только чтоб приструнить, и так до самого последнего момента. А перед тем, как отпустить, вкололи наполную!.. Хватит, чтоб слона на всю жизнь идиотом сделать. Его лобные доли пропитаны этой дрянью насквозь.
Мне вдруг стало так дурно — даже порадовался, что не успел пообедать. Читал я кое-что о таких штуках. С тех пор их ненавижу!.. Вмешательство в человеческую личность — действие, на мой взгляд, просто сверхунизительное и аморальное. Убийство рядом с ним естественно и чисто — так, шуточки. А выражение «промывка мозгов» пришло к нам из времён движения коммунистов — это конец Смутных Веков. Тогда оно означало изощрённые пытки, призванные подавить волю человека и изменить его личность — через страдания тела. Однако возни выходило — на месяцы, и разработан был более «продуктивный» способ. С его помощью человек становился рабом в считанные секунды — всего-то одна инъекция любой производной кокаина в лобные доли мозга.
Вначале мерзость сию применяли в психиатрии — буйный пациент становился контактным и мог быть подвергнут психотерапии. Тогда это было бесспорной гуманизацией лечения, поскольку позволяло обходиться без лоботомии. Слово «лоботомия» нынче — такое же устаревшее, что и «пояс целомудрия», оно означало этакое перемешивание человеческого сознания с помощью скальпеля; так убивали личность, оставляя в живых тело. Да, вы не можете поверить, но всё это действительно существовало — как и казни с целью «изгнания дьявола»!