Звездный патруль (сборник)
Шрифт:
— Вот-тя, — ласково, упреждая мои движения, говорил он. У бабы к разу и кипяточек был. Горшков нету, кувшинчик обогрели. Кувшинчик сойдеть? — с готовкой предупредительностью хихикнул он.
В избушке стояла тишина.
Харитон испуганно смотрел на меня. Серый кот, как по сигналу тревоги, с паническим “мяу” шмыгнул с подоконника под стол.
— Бог поможет! — кротко поблагодарил я Григория. Опустился на лежанку и умиротворенно позвал: — Кис-кис! Иди-ка сюда, мурлыка! Кис-кис!
Кот вынырнул из-под стола, взметнулся мне на грудь. Удовлетворенное
Опытный старушечий шепоток заметил:
— Вон и мурлыка его признал! А мурлыка к чужому — ни-ни! И Харитон с Митьком да Гришка — вона для него стараются. Не иначе — божий человек!
“Божий человек, божий человек!” — зашептала избушка.
Круглое лицо Гришки кривилось. Он ошеломленно перекрестился, смотрел на меня, жалобно улыбаясь.
— Ты, Гришка, белены объелся? Продался Харитошке? — мурлыканье кота и тишину в избушке грубо нарушил властный голос: — Размурлыкались! Божий человек! — красавец в польском кафтане вскочил. — Не ты ли, Гришка, говорил, что Харитошка на службе Годунова? Намурлыкаешься под палачом! Крушить предателей надо! А тут друг друга лижут…
— Ты што, Прокофий! Што криком пошел? Иди — в Рязани у себя вопи! А здесь полюбовно надо! — укоризненно говорил Харитон.
— А мы, Ляпуновы, всегда за полюбовный разговор — да только за честный! Народили, прости, господи, божьего человека!
Прокофий Ляпунов выхватил одну лучину, поднес мне:
— Вы, братие, гляньте на ряшку своего божьего человека. Ишь отъел на божьих харчах!
— И верно! — радостно пробасил Митек. — Румянец во всю щеку! Дядь Харитон, а все твой навоз. Божий ты человек, Харитон!
Ляпунов ругнулся:
— Тьфу! Куда ни плюнь — все божьи люди!
А у меня румянец — не иначе: Трансмигрант перестарался при регенерации.
Я с любопытством, с каким-то тайным наслаждением смотрел на Прокофия Ляпунова, одного из будущих вождей народного ополчения в разгар Смуты. Единственный враг одолеет его — его собственный необузданный характер.
— А ну вас к богоматери! Лобызайтесь здесь! — Ляпунов выбежал из избушки.
Харитон крепко крикнул.
— Нельзя упускать Ляпунова! Нельзя!
Будто проснувшись, все кинулись следом.
БОЯРЫНЯ РОССОХВАТСКАЯ
Это была эпоха гибели московского престола Рюриковичей в бурях Смутного времени. На последнем Рюриковиче — царе Федоре Ивановиче — пресекся род, с которым шло становление централизованной Руси.
В Европе назревали религиозные войны — протестанты шли на католиков. Во Франции падала к закату царственная линия Валуа. В Германии нарождалась Тридцатилетняя война. В Польше скончался Стефан Баторий — самый заклятый враг Московского государства, отнявший у русских балтийские берега. Шла извечная борьба за передел мира.
Москва ежечасно ждала с юга нападения Крыма. В Казанском ханстве волновались черемисы. Правитель
После ухода Прокофия Ляпунова Харитон решительно приказал всем собираться:
— Менять место будем, братушки! Знаю я этих хитрецов Ляпуновых, что Прокофия, что Захара. Митек, вздевай своего немца.
— Вот што, — сказал мне Харитон, — заедем мы сейчас в Россохватку. Дело у нас там незавершенное. Христопродавцу одному долг надо отдать. Все тихо-мирно. Только ты — как бы посланец Годунова, проездом в Москву, а мы — холопья твои. Переночевать нам, якобы. Ты уж на весь вечер боярина займи. Вот держи бритву, обрей щеки да подбородок, усики оставь.
Он внимательно наблюдал, как я брился. Улыбнулся заговорщицки:
— Таким тебя и мать родная не узнает… Однако, брат, вижу, никакой ты не немец. Чувствую, русак-то русак, да с заковыкой. Поди, из ведунов? Ведаешь волхвание, ведаешь!
Эк ты Гришку-рваную ноздрю заковал. Я и сам немножко ведаю. Только куда мне до тебя! Я вот навозом лечу. Думал, поначалу, и тебе помог… Навоз — что! Просто под рукой он всегда. Я силу в себе чую — только не всегда она во мне. А вот как ты Митька ухитрился исцелить да Гришку заворожил тут уж ведовство чистой воды! Слышал о таком, но сам впервой встретил.
Харитон напряженно ожидал ответа. В сущности, единственный приемлемый ответ он сам и подсказал — ведовство. У дохристианских славян были волхвы, гадатели, кудесники, ведуны, ведьмы: то, что родилось, быть может, у финнов и долго у них сохранилось. Финны верили, что отражением добра и зла является белая и черная магия: “Доброе, или белое божество проистекает из существа женщины, тогда как чернокнижие по своему характеру есть мужское”.
— Из византийских книг, — ответил я, — толику почерпнул.
— Ого! Чернокнижки, значит! Вот бы глянуть!
— В Москве покажу. “Книги волхвования” называется…
На богатых санях с тройкой мощных белых жеребцов, с криками сопровождающих верхоконных влетели мы в Россохватку.
С надрывным лаем ударились следом сторожевые псы.
На кондовом русском вел разговор я с боярином. Россохватский был не в духе, зевал, пучил глаза, борясь с сонливостью: ждал, когда же посланец Годунова отойдет ко сну.
Внезапно оживился и, доверительно склонясь ко мне, пожаловался:
— Намеднись немец-купец Николаус Ван-Куль из Москвы приехал, шиши умыкнули, прямо из Россохватки. Ты уж, гость дорогой, Борису Федоровичу покайся от меня: не уберег. Много ватажников развелось, стрельцов буду просить — охранять.
Распахнулась со стуком дверь, из соседней комнаты величаво вышла боярыня в тяжелом бархатном платье, с длинным шлейфом, волочащимся по полу.
Сначала Россохватский недовольно наморщился, но по мере приближения женщины лицо его принимало выражение безрассудного почтительного обожания.