Звездный прыжок
Шрифт:
– Комин заявил, что может сказать вам, где высаживался Баллантайн. Хорошо. Как вы помните, я читал вахтенный журнал. Я помню координаты не только планеты, но и точного места на ней. Я знаю точное местонахождение урановых руд. Я знаю...
Питер прервал его:
– Мне кажется, мы найдем их, когда высадимся.
– Может быть. Но есть еще кое-что. Там - трансураниды. Я знаю также и о них. - Он сделал три-четыре резких шага к Комину. - Вы знаете все это, Комин? Вы можете рассказать им?
С минуту Комин молчал, затем медленно сказал:
– Стенли,
Питер глубоко вздохнул.
– Я надеялся, - сказал он, - но не рассчитывал на это твердо. Так что все в порядке. - Он взглянул на Стенли. - Ну?
Стенли пытался казаться твердым, но внезапно обретенная без боя победа почти лишила его мужества. Он сделал три попытки, прежде чем сумел выдавить из себя:
– Давайте не будем деликатничать. Для начала - я одержал победу, и вы ничего не сможете с этим поделать. Вы даже не можете убить меня, потому что все знания находятся в моей голове и потому, что вы будете нуждаться во мне на каждом шагу, как до приземления, так и после. Особенно после.
– Предположим, - мягко сказал Питер, - мы решим, что вовсе не нуждаемся в тебе. Предположим, мы запрем тебя и оставим пока в живых.
– Пожалуйста. Будет очень опасно и ужасно дорого обыскивать восемь неизвестных планет и их спутники, знаете ли. Наше топливо и припасы не бесконечны. Баллантайн подлетел лишь к одной планете и садился только раз. И мы не можем тратить силы, рыская по всей системе. Вы можете попытаться и даже добиться успеха, но без информации, которую я могу дать вам, вы никогда не найдете месторождения. Вероятно, вы даже не выживете. Там есть... препятствия.
Тень смерти, проплывшая по лицу Стенли, была более впечатляющей, чем любые угрозы, потому что была личной и непреднамеренной. И Комин вспомнил последний крик Баллантайна.
– Какова ваша цена? - спросил Питер Кохран.
– Высокая, - ответил Стенли, - но не слишком. Я хочу представлять интересы "Трансурановых руд Кохранов" и всего, что относится к ним. Пятьдесят один процент. Кохраны имеют достаточно, Питер. Нет причины, почему вы должны владеть также и этим.
Какое-то время все молчали. Брови Питера сдвинулись, у рта резко обозначились складки. Симон глядел на Стенли с холодной кровожадностью леопарда. Наконец Питер сказал:
– Что ты думаешь, Симон?
– Пошли его куда подальше. Кохраны никогда не нуждались в помощи таких свиней, как он.
Снова наступило молчание. Питер хмурился и размышлял. Пот выступил на лбу Стенли и медленно покатился по вискам, где бешено пульсировала жилка.
Питер задумчиво произнес:
– Мы можем выбить из него эти сведения. - Его взгляд скользнул по Комину. - Что вы об этом думаете?
– Я бы только наслаждался, - ответил Комин. - Но это большой риск. Все мы неопытны в таких делах, и вы можете убыть его без пользы. Кроме того, это не поможет. Стенли может вывалить на
– Мне кажется, он переиграл нас.
Симон уставился на него со злобным протестом, но Питер успокоил брата.
– Все идет к этому, - сказал он. - Сто процентов или девяносто девять
– небольшая разница, если мы вернемся назад, как Баллантайн. Хорошо, Билл, ты выиграл.
– Я хочу получить это в письменном виде, - сказал Стенли. - И с подписью.
– Получишь. А пока я собираюсь сказать все, что думаю о тебе.
Он говорил, и Стенли слушал. Когда он замолчал, Стенли сказал:
– Ты имел на это право, но теперь все. Больше я не желаю слышать подобное от любого из вас. Вы поняли?
Он, казалось, стал на несколько дюймов выше, его лицо стало спокойным и почти величавым. Он пошел к выходу, гордый человек, человек, добившийся успеха, когда Комин тихо сказал:
– Ты думаешь, что теперь Сидна упадет к твоим ногам?
Стенли повернулся и сказал:
– Не знаю, почему я не разбил тебе голову, когда имел такую возможность. Лучше закрой свой поганый рот.
– Что это? - требовательно спросил Питер. - О Сидне?
Комин объяснил:
– Он больше жаждет обладать ею, чем Клавдией.
Симон засмеялся. Он, казалось, нашел эту мысль настолько смешной, что не мог остановиться. Стенли, белый от ярости, пошел на него.
– Запросы Сидны не так уж высоки. Спроси у Комина. Можете узнать еще кое-что. Вам еще предстоит уважать меня. И Сидне тоже. Она не была бы так надменна, если бы не ее деньги. И вы все также. Можете думать обо мне, что хотите, но, клянусь богом, вы будете меня уважать!
Он дал Симону пощечину, чтобы прекратить его смех, затем выскочил из каюты так быстро и яростно, что Симон не успел ответить. Питер потянул брата в его каюту.
– Сдержи свой характер, - сказал он. - Мы и так уже достаточно взвалили на свой горб. Пойдем, нам нужно работать.
Они ушли. Люди за столом снова медленно принялись за еду, словно их ничего не касалось. Они не разговаривали. Они были слишком смущены случившимся и ждали, пока смогут собраться маленькой группой, чтобы обсудить все между собой. Кренч сказал Комину:
– Лучше позвольте мне осмотреть ваше плечо.
Плечо оказалось не так уж плохо, потому что мускулы Комина были тренированы и смогли защитить кости. Но ему следовало немного полежать.
К тому времени, как Комин смог снова пользоваться рукой, он был готов сойти с ума от бездействия, от неслышимого воя дрели, от неподвижности - время тащилось жутко медленно.
Он посмотрел на часы, но время не имело значения. Хронометры стали насмешкой. Земля осталась на годы и столетия позади, а звезда Барнарда не становилась ни больше, ни ярче. У экипажа начало расти чувство, что они потерялись где-то в пространстве и времени и не найдут дорогу назад. Возникали вспышки истерии, и у доктора Кренча было много работы. Один человек совсем сломался и был заперт в своей каюте, связанный.