Звездный путь (сборник). Том 4
Шрифт:
— А теперь, позвольте вашему скромному офицеру снабжения просить своего хозяина и повелителя сообщить день и час ожидаемого сближения с объектом.
— Если не случится ничего неожиданного, то мы сблизимся с объектом ровно через пять суток.
— И капитан крикнет: «На абордаж!» — сказала Соня, явно наслаждаясь перспективой предстоящих событий.
— Именно так, — согласился он, — и я с радостью выберусь из этой летающей консервной банки.
— Честно говоря, я буду рада ничуть не меньше послать к черту эту снабженческую работу и заняться настоящим
Глава V
С каждым часом расстояние сокращалось, и наконец объект стал виден как тусклая точка в нескольких градусах сбоку от солнца Лорна. Можно было уже воспользоваться мощным телескопом «Мамелюта». Правда, в него мало что удалось разглядеть. Был виден сигарообразный неровный корпус, беспорядочно утыканный антеннами и надстройками. Даже теперь, когда расстояние между ними составляло от силы два десятка миль, по-прежнему не было ответа на запросы, которые делали оба офицера радиосвязи.
Гримс сидел в контрольной рубке и наблюдал, как Уильямс ведет буксир. Помощник согнулся в своем кресле над приборами, медленно и осторожно подвигая свой корабль все ближе и ближе к чужому, с мастерством, которое приходит лишь после долгих лет тренировок. Взглянув в иллюминатор на корабль, он сказал Гримсу:
— Эта штука так раскалена, что вот-вот расплавится.
— Но ведь у нас хорошая радиационная защита, — полувопросительно ответил Гримс.
— Естественно. «Мамелют» должен быть готов ко всему. Помните аварию «Эланда»? Их реактор дошел до критической точки. Мы подцепили их, и я пробрался на борт, чтобы посмотреть, есть ли там кто живой. Пустая затея — это была раскаленная радиоактивная сковородка.
«Приятная перспектива», — подумал Гримс. Он стал рассматривать корабль в большой бинокль на подставке. Видно было не намного больше, чем в телескоп с дальнего расстояния. Корабль действительно был раскален от радиоактивности. Но впечатление было такое, что корабль обжарен излучением снаружи, а не внутри. Похоже, выступающие части корабля оплавились, а затем снова застыли, наподобие потухшей восковой свечки. Были видны искривленные остатки опор для приземления. Там были также покореженные опоры, некогда служившие для выдвижных радиоантенн и радарных сканеров, которые использовались при дальних космических полетах.
— Мистер Уильямс, — приказал Гримс, — попробуем подойти к ним с другой стороны.
— Как скажете, шеф.
Короткие ракетные вспышки вжали Гримса в кресло, потом корабль повернул на 180 градусов. У Гримса закружилась голова, и он уже жалел, что сам отправился в эту экспедицию. Он действительно не привык к небольшим кораблям, к резкости их маневров и передвижений. Откуда-то снизу, со стороны столовой, донесся звук упавшей сковороды или кастрюли. Он надеялся, что Соня не уронила эту штуку себе на ногу.
Через несколько минут, когда корабль снова находился в невесомости, она, живая и невредимая, сама появилась в контрольной рубке. Она была бледна от ярости. След густого коричневого соуса на щеке лишь подчеркивал ее бледность. Испепелив своего мужа взглядом, она поинтересовалась:
— Какого черта вы здесь вытворяете? Вам что, не дотянуться до микрофона и не предупредить о предстоящих акробатических выкрутасах?
Уильямс, хихикая, бормотал что-то насчет неразумных любителей полетов на космических буксирах. Тогда она повернулась к нему и заявила, что сама полжизни провела на крошечных буксирах Патрульной Службы Федерации, и что на кораблях любых размеров никто не позволял себе разгильдяйства, и что любой офицер, предпринявший маневры без предупреждения, был бы тут же разжалован и очутился в каюте третьего класса, и что…
Прежде чем помощник успел продолжить спор, Гримс поднял руки и сказал:
— Это моя ошибка, Соня. Я настолько увлекся погибшим кораблем, что забыл включить еще раз сирену. Но ведь она прозвучала, когда мы начали сближение.
— Я знаю. Но я ждала сближения, а не пьяных кувырканий в космосе.
— Еще раз извиняюсь. Но раз уж ты пришла, садись вот сюда. Ситуация такова. По всей видимости, произошло что-то вроде атомного взрыва. Корабль раскален. Но я полагаю, что другая сторона корпуса в относительной целости.
— Так и есть, — проворчал Уильямс.
Они уставились в иллюминаторы. С этой стороны корпус был матовым и весь усеян мельчайшими отверстиями — скорее всего, следами встреч с микрометеоритами. На корме, в свете прожекторов ярко блестел один из стабилизаторов. Сквозь широкие иллюминаторы на носу можно было даже разглядеть внутреннюю часть контрольной рубки. Казалось, огонь туда не добрался. Из открытого в борту люка высовывались жерла каких-то орудий, отдаленно напоминавших лазерные пушки. На далеко вынесенной в сторону мачте виднелась антенна радара, сейчас неподвижная.
А прямо возле заостренного носа виднелось название. Нет, подумал Гримс, внимательно разглядывая надпись в бинокль, там было два названия. Первой бросалась в глаза размашистая черная надпись, явно сделанная от руки: «Свобода». Ниже располагалась еще одна, вытесненная золотистыми, теряющимися в темноте буквами. Расположение букв, их характер — все это выглядело необычно. Буквы не принадлежали тому алфавиту, которым все они пользовались, но явно вели от него свое происхождение. Гримс разглядел букву «С», выведенную уголком, как бы приплюснутую «М»… Название оканчивалось на «ЦИЦ»… Нет, это не «Ц», это «Н» с низко опущенной перекладиной. «Исминиц», — прочитал наконец Гримс. «Эсминец»?
Он уступил место у бинокля Соне.
— Что ты думаешь об этом? Какая людская раса могла сократить гласные до одного «и»?
Она долго смотрела в бинокль, настраивала на резкость… и наконец сказала:
— Надпись сверху выведена вручную. Но другая, Непонятно… Я никогда не видела ничего подобного… Тут прослеживается определенная логика, причем человеческая. Это стилизованная «С»… Но замена «Е» на «И» — если только это замена… И потом, «эсминец» — это ведь класс судов, но никак не название.