Звёздный Спас
Шрифт:
Понимая, что они-то здесь совсем уже ни к чему и он вспомнил о них лишь с целью развлечься, полковник одёрнул себя. И, уже не считая нужным разговаривать намёками и полунамёками, стал резать, как режут правду-матку, прямым текстом.
– Оно можно было бы и в Русско-японскую, но почему-то намедни довелось вас слышать и лицезреть в будущем. Да-да, намедни – в будущем.
Агапий Агафонович осторожно вытащил газету « Московский университет », он представлял, что она всё ещё влажная (газета была абсолютно сухой), и, не замедляя шага, чтобы не сбиться с ноги Дяди Сэма, отдал её штабс-капитану Рыбникову.
Конечно, Агапий
Дядя Сэм бежал широкими и оттого как бы медленными прыжками. Штабс-капитан Рыбников, напротив, перебирал мелкими шажками настолько быстро, что казалось – он катился. В один из своих прыжков Дядя Сэм оглянулся, крикнул, чтобы и он, Агапий Агафонович, ускорился.
– Изменённое время никого не минет.
Сняв плащ и ловко повесив на руку, полковник побежал легко, тренированно и, главное, в удовольствие. Несколько раз иностранцы меняли направление, но полковник откуда-то точно знал, что конечная точка их следования – гостиница «Академия». Он бежал с некоторым отставанием, хотя знание местности позволяло ему легко обойти иностранцев и оказаться у гостиницы раньше.
Нет, нет и ещё раз нет. Пусть думают, что он простак, сказали – беги, Агапий Агафонович, и он бежит.
Перед раздвижной стеклянной дверью Дядя Сэм приостановился, пропустил штабс-капитана Рыбникова и сразу – следом.
Спешат, торопятся, очевидно, изменённое время вторглось во что-то настолько существенное, что им уже не до него.
Агапий Агафонович был уверен, что найдёт их у стойки администратора, или, как говорят, «на ресепшн». Однако «на ресепшн» их не было. И вообще в холле было пустынно. Журнальные столики из стекла, диваны и кресла, обтянутые мягкой кожей и освещённые гирляндами галогеновых лампочек, – всё пустовало.
Полковник, чтобы хоть чем-то занять себя, надел плащ, неторопливо прошёлся к никелированным кабинам лифтов.
Зеркала, блеск люстр и ваз в виде роскошных амфор, стоящих в проёмах ложных арок. Расписанные тарелки, висящие в простенках подобно щитам древних эпох, – всё-всё вокруг отражалось на кафеле плитки, как бы на водной глади. В пространствах отражений света было избыточно много, а в реальном пространстве, исходящего непосредственно от ламп, плафонов, люстр и даже галогенок, его едва хватало на полумрак. Предметы и свет клубились, точно «В саду доктора Гаше» Винсента Ван Гога. Во всяком случае, в окружающей действительности ощущалось что-то болезненное.
В одном из проёмов соединяющихся арок ваза отсутствовала, а круговые ступеньки поднимались не вверх, на подиум, а спускались вниз, в отражённое пространство. Какая странная игра света, подумал Агапий Агафонович и только лишь из любопытства занёс ногу, чтобы постучать носком туфли по кафелю плитки, как неожиданно носок туфли погрузился в так называемое световое отражение.
А, будь что будет, решил полковник. После происшествий в ресторане «Ермак» и внезапной встречи с Бэмсиком в виде студенистой улитки вряд ли возможно ещё что-нибудь такое, чего могут не выдержать его нервы. Он смело и как бы ни о чём не заботясь, стал сбегать по ступенькам. Свет отражённого пространства в соприкосновении с ним приобретал зеленоватый оттенок. Блики завихрений вначале проницали его, а потом, когда он ушёл как бы в подпол, всё вдруг успокоилось и восстановилось. То есть действительность перевернулась. В отражённом пространстве пола, точнее на кафеле, на котором он стоял,
Пожалуй, ничто не могло так глубоко воздействовать на полковника, как этот спокойный, ровный голос, который он узнал бы из тысячи. Всё его существо, как бы зазвенев, вытянулось в струнку.
Председатель говорил о том, что благодаря последним открытиям мировой науки точно установлено, что время, подобно весу предметов, даже на Земле не всюду равнозначно. Если представить обычное время за единицу, то есть территории, где время меньше единицы, а есть – где больше. Благодаря этому на Земле есть временны́е полости или временны́е пещеры , которые вполне можно использовать при столкновении с астероидом Фантом как своеобразные бомбоубежища. Тем более что в них, временны́х полостях , сохранилась соответствующая времени флора и фауна – допустим, мезозойской эры или любой другой. Тут важен факт, в какой именно период произошло отслоение и консервация времени.
Главное, на что делал упор Председатель, – всем присутствующим надлежит разъехаться по своим регионам и там, подобно тому, как он провёл собрание здесь, провести собрания на местах, чтобы не было пропущено ни одно поселение, ни один дом в каком-нибудь, пусть даже заброшенном, Горном Хуторе.
Он требовал и наставлял, чтобы после их выступлений людьми овладевало неодолимое желание собираться в группы, а группы – в своеобразные толпы фанатов-болельщиков, которые бы обсуждали выступления, дискутировали на тему изменчивости времени. Разве они не ощущали на себе, что нарушение одной системы координат, одного общественного строя полностью обрушивает соответствующий этой системе поток времени? Многие люди выброшены из жизни, ходят потерянными, как бы опущенными в воду. Тут уже и клубы самоубийц – реальное благо.
Полковника заинтересовал контингент аудитории. Он подумал, что здесь собран цвет сотрудников СОИС и, следовательно, и он должен находиться среди присутствующих. Тем не менее никакого приглашения он не получал.
Агапий Агафонович решил пройти в актовый зал, но перед ним неожиданно выросли: женщина с общипанным хохолком и совершенно заросший мужчина в сосульчатом малахае.
– Это ваше? – поинтересовалась женщина, подавая газету.
Агапий Агафонович кивнул. Он узнал номер многотиражки МГУ с фото гостиницы «Академия» на первой полосе.
– Тогда идёмте, мы проводим вас, – сказала женщина. – Разыскиваемые иностранцы – рядом, за соседней дверью.
Глава 38
Соседняя дверь, в которую попросили пройти Агапия Агафоновича, находилась за какими-то очкурами [2] и лестничными переходами. Женщина в плюшевом лапсердаке очень быстро шла впереди, указывала дорогу, а заросший мужчина в сосульчатом малахае замыкал шествие, шёл позади полковника.
Ни за что не догадаешься, из какого они сословия, какой социальной принадлежности. Женщина, пожалуй, из служащих – обедневшая интеллигентка с пролетарскими корнями. А этот, в малахае, очевидно, из крестьян, представляет корни в чистом виде. И что их связывает? А корни, наверное, и связывают.