Звездочеты
Шрифт:
Его жена Эмма – невысокая, подвижная, с острым носиком и цепкими глазками – была похожа на затаившуюся лисичку, которая не упустит случая ухватить посильную добычу, особенно если та зазевается. По тем взглядам, которые она бросала на мужа, нетрудно было заключить, что она охотно признает в нем семейного лидера и не жалеет сил для обустройства их семейного гнездышка, но и требует от спутника жизни ответной верности.
Когда нас знакомили, Эмма скользнула взглядом по моему «простонародному» костюму, и на ее тонких губах промелькнула красноречивая ухмылка.
Я понял, что дамочка без колебаний занесла меня в черный список знакомых, которых с легким сердцем
Следом за этой парой приехала «мачеха» с собственным сыночком.
Что ж, Жанна и Юля, описав ее, ничуть не погрешили против истины.
Если бы я не был заранее посвящен в родственные отношения этой семьи, то решил бы, что Лариса Леонардовна, скорее, – дочь Надыбина, настолько привлекательно и молодо она выглядела.
Тоже невысокая, но очень стройная, с тонкими изящными ногами и узкими бедрами, она, полагаю, при вечернем освещении могла бы даже без особых ухищрений выдавать себя за девушку. Ее пышные вьющиеся рыжеватые волосы, перехваченные бархатной лентой, подчеркивали горделивую посадку головы. А выразительные темные глаза могли обмануть своим выражением наивности даже такого искушенного типа, каким я считаю себя.
На ней было черное, простого покроя, но весьма дорогое платье, с которым превосходно гармонировали бриллиантовые сережки и золотое колье.
Женщина-праздник, чего тут добавишь!
Она подарила мне мягкую, приветливую улыбку и протянула руку для пожатия, но таким жестом, который свидетельствовал о привычке протягивать ее для поцелуя.
Определенно она была не из той породы, кто оценивает нового знакомого только по одежке.
Ларису сопровождал ее сын – тщедушный херувимчик с мягким безвольным подбородком, выглядевший подростком, хотя по моим «агентурным» сведениям ему было хорошо за двадцать.
Он держался на пару шагов позади матери и, казалось, витал в каком-то другом мире, в упор не замечая окружающих.
Несмотря на любезные улыбки, чувствовалось, что для всех предстоящая процедура в тягость. Очевидно, наш хозяин тоже осознавал это, намереваясь быстрее закончить мероприятие, которое еще и не началось-то.
Явно пренебрегая светской беседой, он провел гостей в столовую. Здесь велел прислуге выйти и закрыть за собой двери, а затем жестом предложил нам располагаться за накрытым столом.
Выждав, когда все рассядутся (сам он так и продолжал стоять), Надыбин обвел пристальным взглядом своих родственников и заговорил, бросая слова, как тяжелые гири:
– Дорогие гости! Я попросил приехать вас потому, что намерен сделать важное заявление. Собственно, вы уже давно знаете о том, что я мечтаю посвятить остаток своей жизни научному поиску. Я хочу устроить всё так, чтобы никакая мелочь не отвлекала меня более от моих планов. Поэтому я намерен ликвидировать дело, продав его кому-либо из наших партнеров. Пускай вас это не тревожит, ибо каждый из вас, то есть, я имею в виду тебя, Юрий, и вас, Лариса, получит свою долю, которой будет вправе распоряжаться самостоятельно.
– Но, дядя Миша, почему вам непременно хочется устроить революцию? – воскликнул племянник, несомненно, продолжая давний спор. – Наша фирма имеет устойчивые перспективы, дает стабильный доход, вот и пусть работает. А деньги на экспедицию, раз уж без нее никак нельзя, можно взять в кредит. Одно другому не помеха. Зачем нужна эта горячка, не пойму!
Надыбин насупился:
– Есть хорошая поговорка о двух зайцах, и я намерен следовать заключенной в ней мудрости. Жизнь, к сожалению, полна нежданными поворотами и казусами. У Шлимана финансовые дела тоже шли превосходно. Но когда он уже готовился переключиться с бизнеса на археологические раскопки, то нашелся некий купец, который оклеветал его и втянул в судебный процесс, из-за чего Шлиман потерял целый год и понес большие убытки. Я не хочу, чтобы нечто подобное случилось со мной. Не хочу зависеть от случая, от стечения обстоятельств, от финансового кризиса, от воли либо интриг других людей. Пусть даже риск ничтожен, я всё равно не хочу испытывать судьбу. Итак, повторяю: я продаю фирму. Я поступлю по примеру человека, который вписал свое имя в историю, – и он поднял глаза на портрет Шлимана, который висел и в столовой тоже.
– Дался вам этот немец! – с досадой воскликнул Юрий.
– Настоятельно попросил бы присутствующих уважать мои взгляды, – на октаву повысил голос Надыбин. – Я, кажется, никогда не позволял себе вмешиваться в ваши личные дела.
– Но это не личное дело! – загорячился и Юрий.
– Нет, личное! – хозяин хлопнул ладонью по столу. – Для меня это личное дело! Не забывайтесь.
– Извините, я имел в виду совсем другое, – пошел на попятную Юрий. – Вот вы предлагаете раздробить капитал… Но это не такая простая процедура, и ее невозможно запустить мгновенно. Мы связаны договорами, у нас есть партнеры, есть клиенты…
– Хорошо, сколько времени потребуется, чтобы закрыть все вопросы?
– Так сразу не ответишь, нужно посчитать…
Должен сказать, что за вспыхнувшей полемикой я следил не очень внимательно. Я вдруг поймал на себе мягкую улыбку Ларисы, улыбку, которая вовсе не выглядела дежурной. Это была улыбка-сигнал, уж я разбираюсь в таких вещах.
Но чтобы вот так сразу, чуть ли не с первой минуты?
А Лариса уже повернулась к Надыбину.
– Я вас прекрасно понимаю, Мишель, – тут она снова послала мне мимолетную улыбку. – Есть вещи, которые нельзя объяснить одной житейской логикой. Вот я, например, хочу издавать газету. И я буду ее издавать, хотя меня тоже отговаривают. Понимаете, я вижу ее перед собой, чувствую, что она будет успешной. Обязательно нужно идти за своей мечтой! – ее глаза влажно заблестели.
Если это и была игра, то весьма искусная.
– Послушайте, Михаил Викторович! Насколько мне известно, ваш любимый Шлиман между раскопками снова и снова возвращался к финансовым операциям, – подала голос лисичка.
Похоже, эта парочка, готовясь к противостоянию со своим упрямым дядюшкой, была вынуждена проштудировать биографию немецкого любителя археологии, подумалось мне.
– Вообще-то, Шлиман даже из своих раскопок сделал бизнес, – нежданно заговорил херувимчик. – Он издавал большими тиражами книги, выступал с лекциями, а главное – тайно вывез лучшие из находок, где было немало золотых вещиц…
– Ты ошибаешься, парень! – отрезал Надыбин, с трудом, как мне показалось, сдерживая ярость. – Свою богатейшую коллекцию находок Шлиман безвозмездно передал немецкому народу. Для него, вечног искателя, это не было бизнесом. Никогда. Это было страстью его жизни!
– Послушайте! – примирительно воскликнула Лариса. – Мы ведь уже обсуждали эту тему. И не один раз. Стоит ли заново идти по знакомому кругу? – она повернулась к Юрию с его лисичкой: – Глава нашего предприятия, уважаемый Мишель, – самостоятельный мужчина, и умеет отвечать за свои поступки. Он знает, что делает. По его настойчивости мы чувствуем, что решение принято раз и навсегда. Давайте же уважать это решение. Притом, если я правильно поняла, детальный разговор еще впереди?