Звездочеты

Марченко Анатолий Тимофеевич

— Война… — тихо сказал Легостаев. — А ты никогда не задумывался над тем… Прости, я, кажется, совсем опьянел, то

ли от водки, то ли от счастья, которого, может быть, и не заслужил… Тебе никогда не приходило в голову, сколько… Ну, скажем, что война унесла не одного Толстого или Эйнштейна? Хотя в принципе хорошо, что в мире есть только один Толстой и только один Эйнштейн. Нелепо было бы, если бы над землей светило сразу два солнца, а?

— Вы поезжайте, поезжайте, — остановил его Максим, чувствуя, что Легостаев «завелся». — Она ждет.

— Ждет? — усмехнулся Легостаев. — А ты не осуждаешь меня? Полчаса назад доказывал, что ушла любовь, а сейчас лечу на свидание, как несмышленый юнец. Небось про себя думаешь: простит он ее или не простит? Гадаешь небось, а?

— Нет, не гадаю, — признался Максим. — Просто думаю: дай бог, чтобы все было у вас хорошо.

— Спасибо, — растроганно сказал Легостаев. — Пусть и твои мечты сбудутся.

Он снова обхватил Максима за плечи и приник к его груди, совсем так, как в минуты прощания с сыном на пограничной заставе. Потом пристально посмотрел ему в глаза и, будто обжегшись их горячим блеском, прошептал, как шепчут самые святые слова:

— Земля вращается, товарищи звездочеты!