Звездочка моя!

Уилсон Жаклин

— Хотела бы я знать, по какой причине ты можешь проиграть, — ответила мама. — Пора готовить ужин. Еще надо пропылесосить ковер, Луэлла сказала, что он грязный.

— Луэлла! Давай я пропылесошу, раз уж так надо.

— Нет, ты иди готовь уроки. И напиши вежливое письмо Солнцу, поблагодари ее. В голове не укладывается, как это она тебе куртку прислала.

Мама с восхищением посмотрела на куртку:

— Какая красивая! Только представь, сколько за нее дадут на электронном аукционе. Личная куртка Солнца Килман.

— Мама, какой аукцион? Мы не будем ее продавать. Она моя!

— Тогда не носи ее на улицу, солнышко. Кто-нибудь из местных сразу стащит.

— Конечно не буду, что я, дура совсем? Я буду ее дома носить. Вот как сейчас!

И я снова

надела куртку и села писать ответ Солнцу.

Дорогая Солнце!

Большое-большое тебе спасибо за кожаную куртку. Я в нее просто ВЛЮБИЛАСЬ. До сих пор не верится, что ты вот так просто ее запечатала в конверт и мне прислала. Она на мне как влитая.

Ты такая молодец, что поговорила с отцом — с нашим отцом! — обо мне. Наверное, ему страшно неловко об этом рассказывать. А твоей маме тем более! Мне тоже жаль, что она так рассердилась. Надеюсь, сейчас она в полном порядке.

Слушай, Солнце, я тебе сейчас такое расскажу! Я буду петь на школьном концерте «Байлфилд полон талантов», — ну ты знаешь, как «Британия полна талантов», такая передача по телевизору есть. Так вот, я там буду петь песню, в честь которой меня назвали, «Сладкая ты моя доля». Не хочу хвастаться, но мой учитель мистер Робертс считает, что я очень хорошо пою. Ну вот, все-таки хвастаюсь, прости. А тебе нравится петь?

Я помню, ты говорила, что твои самые любимые предметы в школе — это рисование и английский (мои тоже). В какую школу ты ходишь? Наверное, это очень крутая частная школа, где учатся сплошные знаменитости. Как оно вообще — быть ТАКОЙ знаменитой?

С любовью и благодарностью, Доля.

P.S. У меня нет электронного адреса, потому что компьютера нет. Мне очень понравилась бумага, на которой ты написала письмо, с медвежатами. У меня есть одеяло с двумя медведями. Я никому не говорю, но я часто с ними играю, когда никто не видит.

Я взяла фломастеры и разукрасила свое имя, пририсовала солнышко с одной стороны и тучку с каплями дождя с другой. А потом аккуратно прорисовала свое имя радугой. Хорошо бы, ей понравился мой рисунок. Хорошо бы, она написала в ответ. И я добавила еще один постскриптум.

Я буду очень рада, если ты мне ответишь. И вообще, давай переписываться!

ГЛАВА 8

СОЛНЦЕ

Дорогая Доля!

Я очень рада, что куртка тебе понравилась. Я была уверена, что она тебе пойдет.

Обещаю, что снова поговорю с отцом, но он в последние дни все время в очень плохом настроении, сразу по нескольким причинам, и я пока не могу тебе все рассказать.

Очень здорово, что ты будешь петь на концерте для настоящих талантов. Я в таких концертах никогда не выступала, потому что у меня совсем нет таланта. Я вообще не умею петь. Я не пою, а хриплю.

Да, наверное, у меня крутая школа. Учеба здесь стоит кучу денег. Но я бы заплатила кучу денег, чтобы сюда больше НЕ ходить. Я ее просто ненавижу. Она очень прогрессивная. Это значит, что у нас нет никаких правил и надо постоянно выражать себя. А я бы с удовольствием пошла в какую-нибудь РЕГРЕССИВНУЮ школу с кучей правил, где ученикам не разрешается спорить с учителями. Да, тут учатся знаменитости, точнее, дети знаменитостей — футболистов, кинозвезд или рокеров, как наш папа. Так что и я, наверное, немного знаменита, как ты говоришь. Но это совсем не здорово, а ужасно. Я не могу быть обычной, я всегда должна быть со своей семьей, люди все время обращают на нас внимание, подходят, что-то говорят, снимают на мобильники. А профессиональные фотографы того хуже, вечно орут на тебя: «Улыбайся!», и надо все время следить за тем, как ты выглядишь. Я вот всегда выгляжу на два. Не повезло.

Иногда я отдала бы все, только бы не было у меня такого знаменитого отца.

Конечно, давай переписываться. Это будет очень здорово!

С любовью, Солнце.

Главная причина папиного дурного настроения такая: он боится, что перестал быть популярным. Вообще-то это не так: только что вышла посвященная ему статья на две полосы в большой газете. Роуз Мэй договорилась о том, каким должно быть содержание, и папа, в полной уверенности, что все в порядке, встал в субботу пораньше, чтобы прочитать газету. А потом грянула буря.

Никто из нас не понял, что произошло. Папа возмущается, мама плачет, шквал звонков, с порога влетает Роуз Мэй и всех приводит в чувство.

— Что случилось, Солнце? — спросила Конфетка.

Она тоже не в духе: мама собиралась с ней с утра по магазинам, купить ей нарядное платье ко дню рождения — ей скоро шесть, но, судя по всему, магазины отменяются.

— Кажется, кто-то что-то написал про папу очень плохое, — сказала я.

— Они там его обзывали? — спросила Конфетка.

— Да, попкой, какашкой и трусами! — выкрикнул Ас все известные ему детские обзывачки и сам же захохотал.

— Замолчи, дурачок ты маленький, — и я подняла его с пола.

Но он раскинул руки и выкрикивает на все лады эти глупые прозвища.

Конфетка холодно посмотрела на него:

— Ну какой же он еще ребенок!

— Да, совсем малыш, и если не успокоится, придется надеть ему подгузник и уложить спать в колыбельку, — предупредила я.

— Я не малыш! Я Тигрмен! — закричал Ас, вырываясь. — Где мой костюм Тигрмена?

Я опустила его на пол, и он полез к Клаудии с требованием нарядить его в этот дурацкий костюм. Конфетка со вздохом посмотрела на него, вскинув брови:

— Как же он иногда меня раздражает, этот Ас!

А меня очень часто раздражает Конфетка, но я все равно ей понимающе улыбнулась. Конфетка прислушалась к тому, что творится внизу.

— Что там мама говорит? — спросила она. — Почему она не может поехать со мной в магазин? Пусть папа сам ругается с Роуз Мэй. Не хочу ехать с Клаудией. Она выберет мне дурацкие кукольные платьишки — фу-у! А мне нужно что-нибудь кра-си-во-е и о-очень крутое!

— У тебя талант любую вещь превращать в красивую и очень крутую, — ответила я, вздыхая. — Не волнуйся, Конфетка. Я случайно узнала, что Роуз Мэй договорилась с журналом «Привет, звезды!» о съемке твоего дня рождения.

Им самим надо, чтобы ты была в самом потрясающем платье на свете. Мама завтра повезет тебя по магазинам, наберись терпения, и все будет.

Конфетка вздохнула и начала ковырять лак на ногтях.

— Не надо, испортишь же.

— Он уже облупился. Сотри его, чтобы другим цветом накрасить, а? Может, и цветочки нарисуешь? Как у той женщины, которая делает маме маникюр. Сможешь?

Я согласилась помочь и обыскала мамину комнату на предмет лака и жидкости для его снятия. Я рисовала как могла, чтобы поднять Конфетке настроение. Мне кажется, получилось неплохо: серебристая основа на ее короткие ноготочки и чуть красного лака на каждый, будто розочки. Но Конфетке не угодишь.

— Солнце, ты все испортила. Какие-то разводы непонятные, — заныла она.

— Конечно, все размажется, если ты будешь вертеться и размахивать руками.

— Я попрошу Клаудию, и она нормально накрасит мне ногти, — ответила Конфетка, хотя мы обе знаем, что саму мысль о накрашенных ногтях у маленьких девочек Клаудия сочтет недопустимой.

Я плюхнулась на кровать. Как было бы здорово, если бы сейчас рядом оказалась Доля, моя настоящая сестра. Рассказала бы я ей про Город-Гардероб? Уверена, что она лопнет от смеха, но ведь говорила же она, что ей мой кукольный дом понравился.