Звезды большого футбола

Старостин Николай Петрович

Из ворот, как правило, Леонид выходить не любил, зато непосредственно на их линии часто творил чудеса. Реакция его на мяч была удивительной, только один Михаил Пираев впоследствии мог бы потягаться с ленинградцем. Никита Симонян до сих пор с восхищением вспоминает такой случай. Однажды группа спартаковцев проходила мимо кур. Пираев на спор мгновенно схватил в каждую руку по курице, тогда как остальные тщетно гонялись за ними с вытянутыми руками. Иванов ловил мячи, как бог. Бывало, противник почти рядом. Удар. Гол — хватаются за головы болельщики. Нет, смотришь, мяч прилип к груди лежащего вратаря. В этой хватке

намертво заключалась особенность техники Леонида. Он редко отбивал мяч руками и ногами. Сергей Сальников, игравший с ним в «Зените» два года, не мог вспомнить случая, когда бы мяч вырвался из рук или отскочил от груди Иванова.

— Если бы не Леонид, — говорил мне Сергей, — «Зенит» не выиграл бы финал кубка в сорок четвертом году. Это только он сумел тогда отбить удары Григория Ивановича Федотова и других из «могучей кучки» ЦДКА.

Застиранный серый свитер и полинялую кепку Иванова до сих пор с гордостью вспоминают ленинградские болельщики. Леонид, как и многие спортсмены, верил в приметы и не расстался до конца выступлений со старыми боевыми доспехами.

Великая привязанность к футболу, неуемность в тренировках позволили Иванову долго удерживать высокую спортивную форму. Он простоял в воротах «Зенита» до 1956 года, справил в этом клубе свое тридцатипятилетие.

Один из его тренеров так отозвался о знаменитом вратаре:

— Он любил поддавать жару форвардам на тренировках, но и на себе синяков не считал.

Сейчас Леонид Иванов живет в Ленинграде, работает в автотранспорте и по вечерам тренирует юношескую группу ленинградских вратарей. Он по-прежнему кряжист и здоров и бьет по мячу преимущественно с левой ноги, «по-ивановски».

В мире искусства обычно все знают друг друга. Еще больше все и обо всем осведомлены в футболе. Сотни тысяч болельщиков разносят по Советскому Союзу свои впечатления об игроках, распускают всякие слухи.

В 1940 году молодой вратарек из Днепропетровска Алексей Леонтьев прослышал, будто в кулуарах московского «Спартака» поинтересовались его персоной. Действительно, один из украинских тренеров вскользь обмолвился о его способностях. Но ведь надежды внушают сотни, а Москва привечает единицы.

Очень удивился тренер московского «Спартака» Петр Герасимович Попов, когда лютым январем к нему домой заявился с фанерным чемоданчиком, в кепочке почти без козырька, чуть выше среднего роста паренек с ангельским личиком. Он, видите ли, мечтает занять место Жмелькова!

«Милый, милый, смешной дуралей, ну куда, куда ты гонишься», — думаю, я, слушая Попова по телефону и говорю в трубку:

— Ладно, вези сюда этого наследного принца.

И вот они в Малом Гавриковом переулке, где тогда помещался спартаковский штаб. Здесь под рукой оказались Виктор Семенов, Андрей Старостин, Владимир Степанов и еще несколько игроков в отличном расположении духа после удачного сезона. Они с ликованием приняли предложение проверить в гимнастическом зале на улице Воровского способности прыткого провинциала.

И вот юноша с горящими от волнения глазами у обозначенных на стене ворот. По бокам для бросков уложены маты. В пятнадцати метрах Семенов, Степанов и Андрей с их многопудовыми ударами. В действии три мяча, с особой силой и свистом отрывающиеся от деревянного пола.

Через пять минут «кронпринц» взмок, но геройски старается парировать каждый удар. Через десять ему предложили передышку — он отказался. Через пятнадцать минут Филиппов остановил бомбежку. Едва передохнув, парень снова в боевой стойке. Чемпионы хохочут, но в их смехе — нотки уважения.

— Жестокую проверочку вы ему учинили, — говорю я.

— Жесткую, — поправляет Филиппов. — Нашего брата вратаря именно так испытывать и полагается. Сразу характер узнаешь.

— По духу-то он спартаковец, — вытирая с лица пот, бросает Степанов.

— И спартанец, — в тон замечаю я. — Посмотрите, как все в нем просто и скромно.

Вступительный экзамен продолжается, новичок получает добро за мужество и, представьте, недурную технику. Здесь же, как на новгородском вече, в открытую он объявляется московским спартаковцем.

Алексей был рад. Казалось, все страшное позади. Но футбол — жестокий бог, он не раз испытывал своих жрецов. Помню, как в первом товарищеском матче на весеннем сборе в Одессе Леонтьев из-за желания блеснуть проигрывает контрольную игру. После хорошей встряски в раздевалке молодой вратарь всю дорогу до санатория прятал рыдания. Таковы футбольные университеты. Но мы тогда не ошиблись в Алексее. Десять лет рыцарски отстоял он в воротах «Спартака».

Лежал Леонтьев и на ременных лямках с поврежденным позвоночником, после того как отстоял в воротах в победных финалах кубка 1946 — 1947 годов. Он и сейчас по-прежнему храбр. В еженедельнике «Футбол» в своих обозрениях Леонтьев не всех гладит по шерстке: бойцовский характер помог ему «к штыку приравнять перо».

Другой знаменитый послевоенный вратарь Алексей Хомич во многих ситуациях действовал так же, как Леонтьев.

Слава Хомича прокатилась по всей Европе после его сверкающей игры в Англии в 1945 году, которая заставила поволноваться спокойных и квалифицированных английских зрителей. Оттуда, с родины футбола, привез Алексей Петрович на всю жизнь прилепившуюся к нему кличку «тигр». Хоть и примелькалось прозвище, а оно точно передает своеобразие этого спортсмена: сила, ловкость, гибкость видны в каждом его движении, в чуть заметной сутулости, в переливающихся под футболкой рельефных мышцах. Среднего роста, Хомич способен, лишь раз оттолкнувшись ногами, пролететь по воздуху от центра ворот почти до любой штанги. И все это с завидной ловкостью и мягкостью: пролететь, приземлиться и сразу же молниеносно, по-кошачьи, оказаться на ногах. Я говорю это все в настоящем времени, потому что совсем недавно видел 47-летнего Алексея Петровича в игре ветеранов. Видел и думал: «Тигр, действительно тигр».

— Такой не струсит, — делюсь впечатлением со своим соседом, именитым соратником вратаря.

Тот усмехается.

— Хотите, расскажу, как однажды наш Алексей Петрович перепугался?

И рассказал доподлинную историю: «Хомич был настолько популярен в Англии, что на заключительном банкете в Лондоне отцы города захотели его услышать. Речь на таком собрании казалась труднее недавнего поединка с самим Лоутоном. И «тигр», тогда совсем молодой, оробел. Да и усталый был, по правде сказать, как и мы все: и от игры и от массы впечатлений. Где мы только не побывали — в Тауэре, в Вестминстерском аббатстве, в театрах, в кино (специально пошли посмотреть «Леди Гамильтон»).