Звезды Эгера
Шрифт:
Штурм отбили, по сути дела, кипящей похлебкой. Турки уже привыкли, что их встречают огнем, саблями, копьями, но им пришлось не по вкусу, что на голову льют горячую похлебку; они предпочитали хлебать ее ложками. И когда горячая наперченная жижа вылилась на первую лестницу, людей оттуда точно ветром сдуло. Солдаты, теснившиеся у лестниц, тоже кинулись врассыпную. Кто, корчась от боли, схватился за руку, кто за шею, кто за лицо. Прикрывая голову щитами, турки с бранью убегали из-под стен.
Осажденные вздохнули
Добо вызвал мельников и плотников.
— Соберите побыстрее части пороховой мельницы. Из двух мельниц сделайте одну. Чего недостает, пусть тут же вытешут плотники. А где казначей?
Из ниши монастырской стены вылезла черная, закопченная фигура. Сдувая копоть с усов, стряхивая ее с бороды, человек этот предстал перед Добо.
Это был старик Шукан.
— Дядя Шукан, — сказал Добо, — выдайте селитру из погреба, серу и уголь. Как только мельница будет в исправности, начнем молоть порох.
Только после этого Добо пришло в голову, что надо бы помыться. Он тоже был похож на трубочиста.
В дверях дворца сидел почерневший от копоти человек, одетый почти на турецкий лад. На коленях он держал большую печеную тыкву и ел, загребая ложкой ее мякоть.
Увидев Добо, он встал.
— Это ты, Варшани?
— Я, сударь.
— Какие вести принес?
— Посланца короля принес в крепость. Женщину.
Добо поспешно, большими шагами направился к госпоже Балог.
— Где гонец?
Вдова сидела у постели Пете, пришивая красную шелковую подкладку к шлему своего сына.
— Гонец? — спросила она с удивлением, глядя на Добо. — Сюда принесли только женщину.
— А где эта женщина?
Госпожа Балог приотворила дверь в соседнюю комнату, затем снова закрыла ее.
— Спит, — сказал она. — Не будем ее тревожить, бедняжка так измучена.
Добо вошел.
Эва лежала на белой, чистой постели. Видна была только ее голова, глубоко ушедшая в подушки, и рассыпавшиеся темные волосы.
Добо, изумленный, смотрел на лицо, мертвенно бледное и страдальческое даже во сне. Лицо это было ему незнакомо.
Вернувшись к госпоже Балог, он спросил:
— Она не привезла какого-нибудь письма?
— Нет.
— Прошу вас дать мне одежду этой женщины. Кто она такая?
Госпожа Балог пожала плечами, потом просительно взглянула на Добо.
— Она сказала, чтобы мы не допытывались о ее имени. Боится, что вы, ваша милость, будете недовольны ее появлением у нас.
— Дайте-ка мне ее одежду.
Госпожа Балог принесла из прихожей грязный, вымазанный известкой костюм турецкого солдата и маленькие желтые сафьяновые сапожки со шпорами. В поясе было пятьдесят с чем-то венгерских золотых монет. Оружия не оказалось, у пояса висели только ножны сабли.
— Ощупайте карманы.
В одном из карманов зашуршала бумага.
— Вот оно! — Добо выхватил бумагу и черными от копоти руками развернул сложенный листик пергамента.
Это был чертеж крепости.
Кроме чертежа, в карманах нашелся только носовой платок и пара скомканных перчаток. Ощупали все швы одежды, даже вспороли их. Распороли и сапоги.
Ничего.
— Нет ли чего в постели?
— Нет, — ответила госпожа Балог. — Я даже сорочку свою дала бедняжке. Как она измучена… Давно, должно быть, не спала. Она пришла подземным ходом, дорогой мертвецов.
Добо вызвал Варшани.
— Ты сказал: посланец.
— Так я понял ее.
— А она сама ясно не сказала?
— Да мы, сударь, не беседовали. Ведь чуть не бегом бежали по подземному ходу.
— По какому подземному ходу?
— А через погребальную яму.
— Так что ж, и там есть подземный ход?
— Теперь уже нет, сударь.
— Скажи, а у турок достаточно припасов?
— Иногда пригонят по десять — двадцать возов муки да по отаре овец. Бог их ведает, где раздобывают! А рис у них давно вышел.
— Но они, стало быть, еще не голодают?
— Пока нет.
— А что ты еще знаешь о них?
— Только то, что они ведут подкоп со стороны Кирайсеке.
— В крепость?
— Да, наверно. Лагумджи работают.
— А почему ты раньше не пришел? Ты должен был бы донести о подвозке хвороста.
— Не мог пробраться. Перед воротами поставили самых сильных янычар, а у меня не было янычарской одежды. Попытайся я пройти через них, сразу бы схватили.
— Что ж, теперь оставайся в крепости. Ступай к господину Гергею Борнемиссе и доложи ему, с какой стороны ведут подкоп. Потом возвращайся. Жди меня возле дверей.
Чертеж все еще был в руке Добо. Он вызвал Мекчеи.
— Возьми этот чертеж, — сказал он ему. — На нем обозначены подземные ходы. А я и не подозревал даже, что существует на свете такой чертеж. Немедленно вызови каменщиков и вели заложить все проходы, что еще остались незаложенными. Прежде всего прикажи заделать подземный ход у погребальной ямы.
Он дал еще несколько поручений обоим оруженосцам, потом попросил налить в чан два ведра воды, вымылся и, переодевшись, прикрепив даже поножи, лег на лавку, покрытую медвежьей шкурой.
Он обладал способностью забыться сном в любой час дня или ночи там, где его сразит усталость. Солдаты в крепости утверждали, что капитан не спит никогда.
10
Только к вечеру удалось Добо поговорить с Эвой.
К этому времени она встала и надела легкое домашнее платье. Раскопала его она, видно, среди той одежды, которую в виде военной добычи привез ее муж еще во время первой вылазки из крепости.