Звезды и Лисы
Шрифт:
Сандро продолжал возмущаться.
Майор Мишаков, торопясь и оговариваясь, прочитал какой-то текст, в котором присутствовали слова «процедура опознания», «при свидетелях» и «ведется видеозапись».
– Хорош ерундить, – сказал Сандро еще разок, и в кабинет вошел невысокого роста человек в светлом плаще. Перед ним майор тоже произнес какой-то текст, а потом человек повернулся лицом к Сандро и тем двоим.
И замер.
Вся комната словно замерла тоже.
– Че такое-то? – не понял Сандро.
Все происходящее не могло иметь к нему отношения. Он думал о том, что ему еще нужно звук сводить, билеты в Питер не заказаны, и в последнюю минуту верняк не окажется бизнес-класса, а поездом он ни за что не поедет, автографами замутузят его в поезде! Да и время терять неохота.
– Он! – выдохнул мужик в светлом плаще с восторгом и пальцем показал на Сандро. – Это он!
– Это я, – согласился знаменитый рэпер. – Селфи хочешь, чувак?..
– Расскажите, что вы видели. Свидетели, внимание! Камера пишет!
– Я видел, – торопливо заговорил мужик, – вот этого самого лысого ночью с двенадцатого на тринадцатое апреля, когда был злодейски убит мой сосед Милютин Александр Аггеевич. Я услышал шум на лестничной площадке, выглянул и увидел, как вот этот лысый закрывает за собой дверь квартиры номер восемь, где как раз и проживал Милютин Александр…
– Этого достаточно, – торжествующе перебил майор Мишаков. – Подставные свободны, свидетели свободны.
Сандро, думая про поезд и про будущий баттл, поднялся тоже.
– Ку-уда? – весело удивился майор. – Ты-то как раз занят! Я тебе обещал двадцатку, будет тебе двадцатка! А кто позавчера мне мозги канифолил? Не был, не состоял, не участвовал!.. Дурашка! Опознали тебя! Все вы, душегубы, ума малого, нет бы сразу явочку с повинной оформить!
Сандро вдруг словно споткнулся.
– Постой, майор, – сказал он испуганно. – Это чего сейчас было? Вот тот хрен в плаще сказал, что он меня где-то видел?!
– Да не где-то, а на месте преступления! Аккурат в ночь убийства! – Мишаков тиснул в папку протоколы и вжикнул «молнией». – Ты же не в окно вылетел, там третий этаж, ты ножками пошел после того, как старикана до смерти забил!
– Где… третий этаж? – тупо спросил Сандро.
– А где ты убивал, там и этаж. Павлуш, надоел он мне, сил нет, давай конвой и в камеру его.
– В какую камеру, ты что, обалдел?!
Мишаков подошел к Сандро вплотную и сказал с презрением, словно плюнул:
– Дело закрыто, понял, нет? Думал, раз ты знаменитость, можешь стариков мочить? Все позволено?! В гробу я тебя видал с твоей знаменитой рожей!.. Где конвой, Павлуша?! И второго, второго давайте, вряд ли этот один на дело ходил, жидковат он для такого дела!
– Так, – сказал Сандро. – Я должен адвокату позвонить.
– А это сколько угодно. Это пожалуйста! Вот следователь приедет, выпишет постановление на арест и разберется, кому там ты звонить должен.
– Майор, – рэпер ПараDon’tOzz сжал и разжал кулак. – Я никого не убивал.
– Ну, ну, ну, еще давай так – это какая-то ошибка!.. Ошибки в анализах бывают, а у нас тут без ошибок!..
На Сандро нацепили наручники – он посмотрел на свои руки с изумлением, – и куда-то повели. Майор с лейтенантом вышли следом.
Знаменитый рэпер оглянулся и сказал из конца коридора негромко:
– Вы хоть брату моему позвоните, мужики.
Мишаков махнул рукой:
– Вали, вали, без тебя разберемся! Павлуш, протоколы все подписаны, как положено?..
Лейтенант приблизился к майору – вид заговорщицкий и несколько озабоченный, – и проговорил, сильно понизив голос:
– Протоколы-то подписаны, только… малость того… не совсем…
– Чего того?!
– Главный свидетель, получается, в адресе по Подколокольному переулку не прописан, а по закону положено…
Мишаков перебил, скривившись:
– Павлуша, молодо-зелено, салага ты еще! Кабы все до одного законы соблюдать, лучше сразу работу бросить!.. Душегубы на свободе пусть гуляют, а мы с тобой в народное хозяйство, морковь сажать!..
Павлуша насупился. Молодо-зелено, понятно!.. Все должно быть по правилам, их так в академии учили!
– Не дрейфь, лейтенант, – сказал Мишаков добродушно. – Пусть свидетель хоть где прописан, проживает-то в Подколокольном! Его там все знают!..
Павлуша согласился – знают.
– Ну и все-о-о, – протянул Мишаков с удовлетворением. – Считай, дело закрыто, отбегался рэпер этот, звезда, блин! Думал, я его не закрою! А я закрыл, блин!.. Учись, пока я жив!..
Часов в одиннадцать Ник всегда пил на работе чай.
Научный руководитель Михаил Наумович, у которого аспирант Галицкий когда-то защищался, смешно рассказывал, как пили чай в советские времена. Для начальства покупалась отдельная пачка – индийского «со слоном». Чай в желтой коробочке с нарисованным слоном считался самым лучшим. Сотрудники и сотрудницы попроще пили чай поплоше – грузинский или азербайджанский. Грузинский котировался выше. К чаю вскладчину покупалось печенье «юбилейное» и еще – очень редко! – «курабье». Оно стоило дорого и быстро кончалось, не напасешься! Ушлые плановички, тетки из планового отдела, у которых был «свободный график», выстаивали гигантские очереди в булочных и кондитерских за конфетами и продавали их поштучно к чаю. Ириска стоила две копейки, «коровка» три, а шоколадные все десять!.. Остальные страдальцы, принужденные сидеть за забором НИИ от звонка до звонка, жались, но конфеты покупали – чай дело святое!.. К одиннадцати, рассказывал Михаил Наумович, в комнату начальника сектора подтягивались лаборантки, инженерши и научные сотрудницы, ставился чайник, пересчитывались кружки. Пачку «со слоном» никто не брал. В плетеную сухарницу высыпали сушки, выкладывали «юбилейное» так, чтоб красиво получилось, без крошек. Сразу после одиннадцати прибывали мужчины – со своими кружками. Эмансипированные лаборантки и инженерши мыли только свои, мужские игнорировали, и тем приходилось выливать заварку в цветочные горшки, отчего «щучий хвост» и герань постепенно вяли и сохли, под краном в туалете кружек никто из мужчин не мыл!.. Последними приходили начальники – сам Михаил Наумович, его заместитель и начальник того самого сектора. В момент приготовления чая начальник сектора всегда скрывался в курилке.
Чай пили долго, полчаса, минут сорок, не меньше. Разговаривали о политике. Когда Михаил Наумович только пришел на работу, ругали Брежнева и Советский Союз, хвалили Джимми Картера и Соединенные Штаты, вот у них там – да, наука, а у нас тут что!.. Потом ругали Черненко и Андропова, затем перешли к Горбачеву, а там – понеслось!.. В девяносто первом и девяносто третьем дружно побежали на баррикады – демократия, свобода, ветер перемен!.. Чайные дебаты достигли такого накала, что однажды Аркадий Бучеров неумело стукнул по носу Сашку Абрамцева – Аркадий был убежденный коммунист, а Сашок демократ. Политических противников разняли, разговоров о драке хватило на несколько месяцев. Чая «со слоном» не стало, конфет по три копейки за штуку и печенья «юбилейного» не стало тоже, и азербайджанский чай кончился в магазинах – там кончилось все. Заваривали чабрец и бадан, который присылала одной из лаборанток алтайская бабушка. Чабрец и бадан экономили – бабушка не успевала заготавливать.