Звезды любят сильных
Шрифт:
— Тогда встретимся через час, в ресторане «Шварцмонд». Знаете, где это?
— Узнаю, — ответил я и отключился, — спасибо.
«Спасибо» я говорил уже таксисту, когда возвращал коммуникатор. Водила посмотрел на меня хмуро и недовольно.
— Не надо осуждающего взгляда, — сказал я ему, — то, о чем мы разговаривали — это наше лично дело. Тебе платят — ты везешь. А подслушивать, а потом зыркать осуждающе…
— А я и не спорю, — перебил меня таксист, — вот только вы просили коммуникатор на минуту, а проговорили минимум, минуты три. Так что придется доплатить.
— Хорошо, — вздохнул я, — тогда тебе придется везти меня к ресторану
Никогда за всю свою жизнь я не был в ресторане. Не в кафешке «быстрого питания», что наполняют желудки большей части моих собратьев по биологическому виду, а именно в ресторане. Где все натуральное — пища из натуральных продуктов, живая музыка, мебель из настоящего дерева, а не из пластика. Даже цветы, в некоторых растут: живые, в горшочках. Так вот, в подобных местах я не бывал ни разу. Ни в детстве, с родителями, ни, тем более, в юности, во время учебы в Академии и службе на Флоте, ни даже в последние годы, когда я вроде бы прочно встал на ноги. Встать-то встал, но все равно вынужден был считать каждый заработанный юнит. Уж поверьте, иметь собственный боевой звездолет — дорогое удовольствие. Клиенты же раскошеливаться не спешили, предпочитая заключать со мной сделки в местах, наподобие космопортового туалета — общедоступных и при этом укромных. Чего вдруг на Конфедераста нашло — не знаю. Может, отравить хочет?
Можно конечно спросить, а откуда я тогда такой осведомленный относительно ресторанного сервиса? А осведомлен я об этом не меньше, чем любой, кто более или менее регулярно смотрит медиа-систему. Там, среди прочего рекламного мусора нет-нет, да и сверкнет такая вот жемчужина для избранных. С картинками, смакованием всех услуг, иногда — с описанием блюд с экзотическими названиями. Все это подается с блеском, каким-то налетом праздничности, но лично у меня вызывало лишь жгучее желание переключить канал. С малых лет до сего дня я так и не врубился, какой смысл гнать эти ролики по каналам для всех, то есть, для тех, кому такой вид отдыха не по карману, а слово «ресторан» звучит как название другой планеты.
Таксист, которого, кстати, звали Йохан, тоже ни разу не был в ресторане. И название «Шварцмонд» для него несло не больше смысла, чем слова «спектральный класс звезды» или «закон Ферхюльста». Поэтому не один десяток минут кружил он по центру города, пока я сам лично не заметил вывеску с соответствующим названием. Будучи честным человеком, Йохан не взял с моей (вернее, взятой взаймы у Равиля) карточки лишнего, в смысле, за то время, что он безуспешно пытался найти ресторан. Зато за три минуты пользования его коммуникатором сдернул по тройному тарифу.
Оставив Йохана дожидаться новых клиентов, я направился к парадному входу в «Шварцмонд», где и был остановлен сакраментальным «ни в таком виде!» от швейцара. Мысленно взглянул на себя со стороны — и внутренне согласился. Как посмел я, сутками не снимаюший свою летную форму, небритый и неумытый (на Кальвине было не до того), даже надеяться попасть за эти врата рая. Бластер, торчащий из кармана штанов, тоже не внушал доверия. Он мог бы послужить пропуском внутрь только в одном случае — если бы я вздумал прорываться силой. Во всех остальных вариантах он только мешал, довершая имидж обитателя «дна». Вон, вон отсюда, читалось во взгляде швейцара. Вали обратно в свою преисподнюю.
Эх, Ковальский, ты так, значит?! Видимо, не осознал, голубчик всю тяжесть своего положения. Ну ладно. Срок, данный людьми в черном на раздумье, не истек; опять же таксист поблизости. Я уже хотел развернуться и ехать в космопорт, когда у парадного входа в ресторан приземлился неестественно длинный, какой-то вытянутый, лимузин с номерами Конфедерации. Вышедший оттуда «шкаф» с глазами, открыл дверцу в задней части, выпуская моего старого знакомого.
На голову ниже меня, с обширной лысиной на шарообразной голове, и сам похожий на шар, Рейнхольд Ковальский важной и неспешной походкой прошествовал внутрь. По пути заметил и узнал меня, и, мгновенно поняв ситуацию, заявил швейцару: «Этот — со мной». «Этим», понятное дело, был я.
— Его внешний вид не соответствует… — начал было швейцар, но его аргумент, казавшийся таким весомым, разбился об Конфедераста как прибой о скалы.
— Не соответствовать можно только санитарным нормам, — отрезал тот, — или давно у вас инспекций не было?
— Проходите, — вздохнул швейцар, обращаясь ко мне. Молодец, профессионал, умеет сохранять спокойствие, — только, пожалуйста, оружие сдайте.
— Куда? — спросил я.
— В гардероб. Налево пройдете и увидите.
Я не возражал, тем более что Конфедераст вроде бы намерен был играть честно. По крайней мере, эту партию. Охрану свою — полдесятка «шкафов» с бластерами и парализаторами он оставил возле лимузина.
— Чур, вы платите, — шепнул я Ковальскому, когда мы входили в зал, — в конце концов, это выйдет за счет налогоплательщиков, а значит и меня тоже.
Мне хватило нескольких минут сидения в ресторане, чтобы понять — господа, это не рай. И не сказка. И, уж точно не тянет на предмет мечтаний. Моему организму оказалось все равно — сидеть на стуле из дерева, или из пластика, есть натуральное мясо или синтетическую котлету. Живая музыка? Ну да, это имело место, да только звучала она таким образом, чтобы не отвлекать на себя внимание. И, по крайней мере, в случае со мной, эта задача была выполнена. Я не отвлекался. Что еще осталось? Растения? Да только на детей асфальта и бетона, не видавших первозданной природы на неиспорченных цивилизацией планетах, могли произвести впечатление эти чахлые кустики.
— Слушайте, Орлов, — недовольным голосом обратился ко мне Ковальский, расправившись первым со своей порцией, — вы что, сюда жрать пришли? Давайте, кончать с этим.
— Не вопрос, — согласился я, дожевав кусок и запив его вином, тоже, наверное, натуральным, — слушаю вас.
— Это я слушаю вас, — сказал Конфедераст раздраженно, — говорите прямо, что вам от меня нужно?
— А вы не поняли? — улыбнулся я, — тогда слушайте. Прежде всего, отдайте мне деньги за операцию на Кальвине. Что ни говорите, а было четко сформулированное задание, и я его выполнил. Остальное — лирика, и, скорее, на вашей совести. Если она у вас, конечно, есть.
— Так, — произнес Ковальский без энтузиазма, сплетая лежащие на столе пальцы рук, — это все?
— Ага, щас, — хмыкнул я, — еще я хочу, чтобы вы по-хорошему ушли.
— Не понял?
— А что тут непонятного? Подайте в отставку, отправляйтесь на заслуженный отдых, пропивать неправедно нажитое добро. Главное, держитесь подальше от правительственных структур. У вас есть возможность сделать это тихо, мирно и без скандала. Все равно, человек вы уже немолодой, и до пенсии не успеете наворовать намного больше, чем уже наворовали. Так зачем вам этот геморрой?