Звезды на крыльях (сборник)
Шрифт:
28 октября в семь часов вечера комиссаров и представителей комитетов авиации и воздухоплавания вызвали на совещание в Смольный.
Потоки вооруженных рабочих и солдат торопливо текли по скользким тротуарам вдоль мостовых. Прыгая по ухабам, пронизывая тьму желтыми лучами и обгоняя друг друга, мчались автомобили. У входа в Смольный - вооруженная охрана.
На третьем этаже в большой полуосвещенной комнате собрались комиссары и представители авиации Петроградского гарнизона, Ораниенбаума, Гатчины и других пригородов. На этом историческом собрании председательствовал уполномоченный Военно-революционного комитета А. В. Можаев. Решались вопросы государственной важности, а среди собравшихся не было ни одного представителя от Авиасовета, избранного на Первом Всероссийском авиационном съезде. Оказывается, в это время Авиасовет
В президиум Бюро избрали: А. В. Можаева - председателем, Андреева и меня - членами президиума.
…Заседание затянулось далеко за полночь. После вступительного слова Можаева о значении Великой Октябрьской социалистической революции и задачах на ближайшее время приступили к обсуждению вопроса [12] об отношении к Управлению воздушного флота царской армии и Авиасовету. Решили подчинить Увофлот Смольному, послав туда своих комиссаров - товарищей Можаева и Андреева, а саботирующих и упорствующих военнослужащих распустить. Все присутствовавшие отлично знали не только генерал-майора Яковлева (начальника Увофлота), но и его подчиненных. Это были в основном нелетающие летчики, надеявшиеся на то, что война окончится без их участия. Когда разразилась Февральская революция, первые три дня в Управлении никто из офицеров не появлялся, ссылаясь на опасность хождения по улицам и болезни. Скоро, однако, эта публика пришла к убеждению, что ничего особенного не произошло, и успокоилась. Но вот грянул Октябрь, и тем же царским офицерам животный инстинкт самосохранения подсказал, что это не Февраль, что время слов прошло, что Октябрь или вышвырнет их, или безоговорочно подчинит своей власти. И они глубоко затаили злобу и страх…
Бюро направило сюда своих комиссаров, чтобы заставить Увофлот работать в интересах Советской власти.
На этом же совещании говорили о создании социалистических авиационных и воздухоплавательных частей, о переизбрании в авиачастях командиров и солдатских комитетов, если они окажутся не на стороне Советской власти, о присоединении всех авиационно-воздухоплавательных частей к Советской власти.
Обо всем говорившемся на совещании решено было сообщить в авиаотряды и рекомендовать им обсудить на общих собраниях личного состава вопрос о полном переходе на сторону Советской власти. Требовалось вынести постановление и подписать его всеми присутствующими на собрании. [13]
Бюро комиссаров решило разоружить и расформировать авиачасти, державшие нейтралитет, если они не откажутся от него (в Петрограде, например, Шереметьевская авиационная дружина объявила нейтралитет). Было высказано также предложение об установлении связи с гидроавиацией.
Подробному обсуждению подвергся вопрос об отношении к Авиасовету, избранному на Первом Всероссийском съезде. Бюро комиссаров признало деятельность Авиасовета антинародной и предложило его членам определить свое политическое лицо. В случае если Авиасовет останется на прежних позициях, он будет распущен. Надо сказать, что это решение сыграло свою роль. Некоторые члены Авиасовета порвали с ним и стали активными участниками строительства советской авиации.
Военно- революционный комитет одобрил мероприятия Бюро комиссаров авиации и воздухоплавания. 29 октября оно начало проводить их в жизнь.
Бюро комиссаров было первым революционным органом строительства советской авиации.
Началось формирование первых социалистических авиационных отрядов. В этой работе Бюро встретило большие трудности. Не хватало летчиков, особенно командиров. Самолеты, прибывшие с фронта, нуждались в серьезном ремонте, моторы были ненадежными.
Чтобы привести в порядок все сложное хозяйство, требовались огромные усилия. И вот летчики, мотористы и другие специалисты первых отрядов принялись за работу без всякого принуждения и приказа - по доброй воле, страстно стремясь что-то сделать для только что появившегося государства, государства рабочих и крестьян. В прошлом никто из нас не видел и не представлял себе такого энтузиазма и вдохновения, с каким свободный человек может отдаваться труду, такого порыва и проявления лучших чувств
Зима в 1917 году была ранняя, суровая. В мастерских было холодно, нетоплено, дуло из разбитых окон. Ветер гулял по аэродрому и, как неугомонный хозяин, заглядывал в каждую щель, наметал сугробы перед дверьми, сыпал снег в мастерскую. Но работы не прерывались ни на минуту. День и ночь стучали молотки, вращались моторы, визжали пилы. Люди обменивались веселыми шутками. Ловкие молодые руки собирали детали. Работа спорилась. [14]
Наконец проба мотора, и после тщательного осмотра летчик принимает самолет. Трудовой день кончался поздно, в 2-3 часа ночи, но со временем никто не считался.
Не считались с ним и комиссары. Они сутками не уходили на отдых, работая то у себя в части, то в Смольном. А дел было непочатый край. То, что прежде решал целый штаб опытных офицеров, командиров и администраторов, теперь приходилось решать комиссару совместно с солдатским комитетом. Много времени отнимали вопросы снабжения продовольствием, ремонт автомашин, разработка программ для новых слушателей воздухоплавательной школы и другие дела.
Каждый вечер комиссары собирались в Смольном для совместного обсуждения и решения неотложных вопросов. В комнату № 73, где помещалось Бюро комиссаров авиации и воздухоплавания, ежечасно прибывали все новые и новые люди: летчики, мотористы, наблюдатели, шоферы, фотографы, солдаты. На первый взгляд казалось, что здесь царит хаос: на столах рядом с деловыми бумагами стояли в боевой готовности пулеметы, лежали револьверы, на скамейках и стульях громоздилась зимняя одежда летчиков. Но, присмотревшись, не трудно было понять, что штаб авиации жил фронтовой жизнью. Вверху тускло горели лампы. У края стола, заваленного донесениями и распоряжениями, в полушубке, с короткой трубкой в зубах сидел председатель Бюро комиссаров Можаев и внимательно выслушивал вновь прибывших, решал текущие дела.
А. В. Можаев - один из замечательнейших людей того времени. Прямолинейность, отзывчивость, глубокая ненависть к врагам революции сразу выдвинули его на первое место. Вокруг неутомимого комиссара группировались будущие герои авиации.
В этом первом советском штабе авиации в конце 1917 года решались задачи использования авиации, формирования ее первых отрядов.
Уже в первый день работы Бюро комиссаров получило распоряжение от Военно-революционного комитета выслать два самолета с агитационной литературой и разбросать ее в районе железнодорожных станций Дно, Луга, Белые Струги, в местах, где находились воинские части. Это первое задание выполнили летчики Комендантского аэродрома. 10 ноября - новое задание: провести [15] разведку и установить скопление эшелонов с казачьими частями Керенского на станциях Гатчина, Митино и Датлитзи. Разведка велась на самолете «Лебедь XII», ее данные были сообщены в штаб Военно-революционного комитета. К вечеру прилетел из Гатчины летчик А. М. Лабренц и сообщил, что войска Керенского заняли город и что личный состав Гатчинской школы наполовину разбежался, а оставшаяся часть солдат держит нейтралитет. Бюро комиссаров получило еще ряд заданий, но погода не благоприятствовала полетам, и авиачасти, подчиненные Бюро, были подготовлены к пешему бою и охране Петрограда.
Первые отряды формировались быстро и тут же начинали военные действия под командой революционных боевых летчиков А. Лабренца, М. Савицкого, И. Сатунина, И. Иванова и других. Надо сказать, что комплектование новых авиационных отрядов проходило не всегда гладко. Ведь оно было связано с расформированием и реорганизацией авиачастей царской армии, не внушавших доверия. Расформирование, например, Шереметьевской авиационной дружины чуть не стоило нам жизни, так как офицерский летный и технический состав решил не отдавать авиационного имущества и оказал сопротивление. Кровопролития удалось избежать только благодаря солдатам, которые встали на сторону большевиков.
Бюро комиссаров авиации и воздухоплавания составило штаты социалистических авиаотрядов, по которым каждый отряд должен был состоять из 12 самолетов (четырех звеньев) и 204 человек личного состава. Отряды были комбинированные, то есть имели в штатах двухместные [16] самолеты и истребители на случай охраны своих разведчиков и боя с противником. Эти штаты после утверждения Народным Комиссаром по военным и морским делам товарищем Подвойским были опубликованы в «Петроградских Известиях Совета рабочих и солдатских депутатов».