Звезды над урманом
Шрифт:
Когда расселись в яранге, остяк без предисловий обратился к Архипу:
– Эти люди проделали долгий путь по воде, чтобы задать тебе, белый шаман, вопросы. Остяки знают, что ты можешь громом и молнией убивать людей и зверей. Ты умеешь гнуть железо. И ты один ведаешь, когда вернется белый князь, которого три жизни назад выгнали узбеки и татары. Хан Кучум призывает наших людей идти в войско к нему. Но ежели белый князь – наш родич, мы не дадим ему воинов.
– Вернется ваш белый князь следующей водой, когда пройдет зима и река унесет лед. На знаменьях будет его облик. Тогда вы и узнаете, что это ваш князь вернулся, –
Остяки, бережно передавая икону друг другу, рассматривали ее, общаясь между собой на финно-угорском наречии. Они верили, что произошли от белого оленя, а значит, и князь их должен быть белым.
– Ты покажешь им чудо, окромя грома и молнии? – поинтересовался Пайза.
– А пошто не показать? Пойдем. Я как раз воду искать на склоне собрался, – согласился Архип.
– Не может на горе вода быть, она наверх не течет, – не поверили приезжие.
– Поживем, познаем, – улыбнулся коваль.
Когда выходили из юрты, хитрый остяк напомнил:
– Ты мне нож обещал, когда от волков отбились. Пайза не забыл.
– Помню, помню. Отковал я его тебе еще зимой, как только рука зажила.
Ванюшка сбегал за двумя ивовыми веточками, срезанными в виде уголков.
Архип взял веточки в вытянутые руки и пошел по ложбине лога. В одном месте веточки, как живые, скрестились друг с дружкой. Ванюшка тут же вбил колышек. Кузнец зашел с противоположной стороны, и вновь выпрямленные веточки, качнувшись, сошлись вовнутрь на том же месте.
– Тут и будем копать.
Остяки, рассевшись на косогоре, недоверчиво поглядывали за работой Архипа, поедая куски отваренной нельмы, принесенной Ксенией на подносе.
Ванюшка, принимая деревянные ведра, наполненные глиной, высыпал шамот в кучу и пустые ведра снова подавал кузнецу.
Архип вылез по бревну наверх.
Он выкопал яму уже выше своего роста. Воды все еще не было. Прилег отдохнуть. Лежа на спине, грызя стебелек травинки, он, закрыв глаза, рассуждал:
– Вроде, как и в пустыне у степняков, все сделал как надо. И лоза показала место. Этих еще, ходоков, принесло на мою голову. Чудо им покажи и шамана белого! Не будет воды – поколочу всех семерых, чтоб, как еноты, домой возвратились с кругами синими под глазами. Вот и будет им чудо!
Разморившись на солнышке, Архип задремал.
Пригрезился ему луг дивный. И по цветам полевым приближается к нему человек в белых одеждах. Пригляделся Архип. Так это ж Никита! Улыбается, видно, рад встрече с другом: «Почто, Архипушка, невесел, почто головушку повесил? Копни вбок в своем колодце по локоть на восход, и пойдет водица. Нельзя отступать, великое дело за нами. Опустишь руки – дадут Кучуму воинов остяки, больше врагов будет супротив казаков. Найдешь воду – поверят в белого князя самоеды».
Кузнец очнулся.
Солнце уже сошло к реке.
Остяки собирались в обратную дорогу.
– Давай нож, мы уходим, – потребовал Пайза, присев на корточки около кузнеца.
– Сейчас схожу за ним. Только в колодец спущусь за лопатой и пешней, – пообещал Архип.
Ткнув два раза пешней на восход, он почувствовал, что попал в мокрую глину. В пробоину хлынула струйка воды.
Белый шаман еле успел выкинуть инструмент и подняться по лабазной лестнице. Вода, наступая ему на пятки, мигом наполнила колодец до половины.
Остяки, увидав такое чудо,
Глава 58
ПЕРМСКИЙ КРАЙ
– Ну-ка, Семен, поведай нам про битву при Молоди. Как там крымчаков наголову вы разбили. Да про хитрости их военные растолкуй атаманам и есаулам, – попросил Иван Кольцов.
Семен хитро прищурился, взял сахарок из миски, повертел его в руках и, бросив в рот, начал рассказ:
– Нелегкая доля выпала воинам. Многие сложили буйные головы. Десять лет назад задумал крымчак Девлет Гирей покорить Московию и объявить себя государем всея Руси, а князя великого, Иоанна, к клятве на верность ему привести, как когда-то было при хане Батые. Но для этого надобно Кремль захватить, который он год назад не смог взять. Тогда отстояли мы Кремль и монастыри под началом воеводы Ивана Бельского. Спалил в тот год Девлет Гирей Москву, набрал полона более десяти тыщ душ и ушел себе восвояси.
– Да как же он засечную линию-то без боя прошел? – удивился Никита Пан.
– Про хитрость татарскую речь и веду. Обманул тогда Гирей царя нашего, прислав гонца с грамотой, что якобы идет он на Русь помочь царю в войне Ливонской. Вот и крался к Москве, пока его хитрость не распознали, а когда разгадали его коварство, то поздно было, – разъяснил Семен и продолжил: – На этот год собрал султан войско бесчисленное. Двенадцать туменов только своих крымчаков да ногайцев. Османский халиф Селим ему тоже помощь оказал, прислав семь тыщ отборных янычар, которых в Европе, как чумы, боятся. Вот все полчище этой саранчи и двинулось на Русь, да растянулось, как змея, на многие версты. Подойдя к Оке, расползлось по берегу, чтобы запутать, значит, где переплавляться бродом станут. Но куды оне ни сунутся, а все там наши пушки их сечкой встречают. Осерчал Гирей и послал на прорыв двадцатитысячный отряд вброд через Оку во главе с ногайским ханом Тебердеем Мурзой.
Семен озорно подмигнул и переставил один кусочек сахара через щель в столешнице, обозначающую реку, а другой, поменьше, незаметно положил в рот:
– Ивана Шуйского полк да двести детей боярских погибли под копытами конницы Тебердея Мурзы. Разметали ногайцы заслон. Сам же Гирей переправился западней у речки Протвы и принял бой с полком Никиты Одоевского. Полегли и там тысяча двести воинов русских, но дали время нам засадой стать войску татарскому, – вздохнул Семен и, проглотив следующий кусочек сахара, продолжил: – Воевода опальный, Михайло Воротынский, что был начальником пограничной стражи, приказал своему другу, опричному воеводе Дмитрию Хворостинскому, бить татарский обоз из засад, жечь телеги с порохом, вьючную скотину выбивать, чтоб, дойдя до Москвы, нечем было стрелять Гирею.
А Гирей, опосля переправы через Оку, совсем обнаглел. Двинулся он к Москве без опаски. Растянулась его рать аж на пятнадцать верст. Совсем нюх потеряли татары, даже про охранение походное забыли.
Семен разложил в ряд кусков девять сахара, изображая обоз. Но его рассказ неожиданно прервал Ермак. Выставив на стол миску с кедровым орехом, он предложил:
– Показывай на орехе, а то ты так весь сахар у меня сожрешь.
– Жалко что ли? – ухмыльнулся Семен, смекнув, что его разоблачили.