Шрифт:
Олег Николаевич Шестинский
Звезды под крышей
(сборник)
СОДЕРЖАНИЕ
Новеллы о моем детстве
1. Эвакуация
2. Очереди
3. Славка Ван-Сысоев
4. Хлеб
5. Наталья Ивановна... Наточка
6. Красота
7. Приключение коржика
8. Смерть Исаака
9. Колька и Котька
10. Русалочка
11. Бабка Иголкина
12. Паша Панаев
13. Знакомство с актером
14. Жизнь попугая
15. Девушка в белом полушубке
16. Черемуха
О счастье
Мать
Нюша
Ранняя осень
Вечное
Озарение
Васька
Евдокимыч
Джигит моря
Никандр Иванович и Алеша
Закон Архимеда
Нина
Паром
НОВЕЛЛЫ О МОЕМ ДЕТСТВЕ
Памяти моей матери
Тамары Олеговны Агавеловой
1. Эвакуация
Ленинград. Лето. Тысяча девятьсот сорок первый год.
На детство обрушивается война.
Меня эвакуируют. Около площади Льва Толстого на трамвайных путях дребезжащие трамваи. Нас, школьников, сажают в эти трамваи. Матери дают десятки напутствий (как будто можно что-нибудь запомнить), бабушки крестят. У мамы на глазах слезы. Неделю назад мы с ней провожали отца в танковую роту. Он гладил ее по голове и говорил: "Не надо... Не надо..."
Я тоже, неожиданно для себя, подхожу к маме, глажу ее по волосам:
– Не надо... Не надо...
Трамвай трогается, я машу из окна и не испытываю никакой тревоги просто начинаю новую жизнь. И сам себе кажусь иным, - каким, я не знаю, но иным.
В теплушке я разбираю вещи, которые мне положила мама. Нахожу жестяную банку с маслом. Ну зачем мне ее положили, вловно я ребенок!
Я меняю масло на баклажанную икру у соседа. Достаю нож и ем прямо с ножа икру, пряную, острую от перца. Мне очень нравится есть с ножа, и я убежден в этот миг, что все настоящие мужчины едят с ножа.
2. Очереди
Уехать не удалось. Через две недели я снова вернулся домой.
В городе продавали с лотков овощи. Мы с товарищами уходили с раннего утра из дома и искали лотки с картошкой и капустой. Иногда мы встречали телегу, груженную ящиками с овощами. Мы знали, что их везут к какому-нибудь ларьку, и пристраивались сзади телеги. К нам торопливо присоединялись прохожие, и за двадцать минут вырастал длинный хвост. Возница сидел осанисто и, видя, что за ним идут люди, придерживал лошадь. Лошадь вышагивала торжественно, вскидывая ноги, словно понимала, что она не просто везет со склада овощи, а возглавляет людную процессию. Мы, как именинники, шли первыми и, хотя из-под колес летели в нас комочки глины, не отступали. Женщины смотрели на нас завистливо и в то же время одобрительно:
– Юркие какие... Помощники матерям...
У лотков люди стояли плотно, молчаливо под мелким непрерывным дождем, и, казалось, никакая сила не могла разломить очереди. Когда раздавалась сирена воздушной тревоги, прохожие разбегались по убежищам, но очередь стояла неколебимо. Люди считали: осталось двенадцать человек до ларька, десять, пять... Прижимая к груди кочаны капусты, они бежали в подворотню. Но очередь продолжала жить, она казалась бессмертной. Продавцы в передниках, вымазанных грязной картошкой, отсчитывали деньги и ссыпали овощи в кошелки. Они были мужественны, да и не могло быть иначе - перед ними стоял народ, и они сами как бы срастались с очередью.
Одному
3. Славка Ван-Сысоев
Славка был самым толстым во дворе. И самым старшим. Лицо у него было белесое - брови, ресницы и даже глаза. Роста он был коротенького и кепку носил с кнопкой, для фасона. Сам себе он очень нравился. Когда ему кричали: "Толстый!", он никогда не обижался, а говорил нравоучительно, по-взрослому:
– Ну что ты понимаешь в мужской внешности!? И вообще - я из голландцев. А там такие, как я, за самых интересных идут.
До сих пор не могу понять, почему он считал себя голландского происхождения. Но однажды на уроке он встал, сопя, из-за парты и сказал опешившей молоденькой учительнице:
– Не зовите меня больше Сысоев, называйте Ван-Сысоев. Я - из голландцев!
Иногда он туманно намекал, что предки его приехали при Петре Первом из Амстердама и что он знает голландский язык. Когда его просили поговорить по-голландски, он начинал объясняться, жестикулируя и хрипя. Слов за хрипом нам было не разобрать, и мы соглашались, что говорит Славка не по-русски.
Славка неожиданно для всех нас влюбился. Это действительно было неожиданным. Девчонки во дворе были голенастыми, с хвостиками косиц. Их можно было или снисходительно дергать за волосы или бить зимой снежками. Но бегать за ними? Это было так унизительно, что мы подумали, сможем ли относиться к Славке по-прежнему. Самое обидное было то, что мы ни разу не видели Славкину избранницу. Славка скрывал. Мы созвали совет.
– Надо их выследить, - сказал Исаак.
На этом совет закрыли: предложение Исаака показалось нам мудрым.
На следующий день мы с Исааком вышли со двора вслед за Славкой. Прятались за столбами, пугая прохожих, шмыгали в подворотни, когда Славка поворачивал голову, я, наконец, остановились как вкопанные. На улочке стояла девочка и продавала газированную воду. Славка достал монету и выпил подряд два стакана газированной воды. Он молчал. Девочка старательно мыла стакан, все один и тот же. На остальных три грязных стакана она не обращала внимания. Славка достал еще монету и выпил еще два стакана.
"Ну и здоров пить!" - прежнее уважение к Славке зашевелилось в нас. Наконец он заговорил. Слов не было слышно. Девочка покраснела, кивнула головой и ласково взглянула на Славку. Славка снова достал монету и протянул девочке. Этот жест нас окончательно сразил - шесть стаканов газировки! Есть о чем рассказывать во дворе! О девочке в этот миг мы забыли. Она не понравилась ни мне, ни Исааку, но из уважения к Славкиному подвигу мы молчали об этом.
...В сентябре зачастили бомбежки. Я хорошо помню первую бомбу, упавшую неподалеку от нашего дома. Мне показалось, что сначала я не услышал взрыва, а просто звон разбитого стекла. Словно угодили мячиком в окно. Но в следующее мгновение я почувствовал могучий взрыв, как будто кто-то пытался выбраться на белый свет и что есть мочи колотил кулаками из-под земли.