Звезды Сан-Сесильо

Барри Сьюзен

Но Жиа не по-детски проницательно посмотрела на нее.

— Не думаю, чтобы это понравилось донье Беатрис, — заметила она.

Лайза мельком взглянула на нее и отвела взгляд.

— Ты думаешь, донья Беатрис не одобряет нашей дружбы?

— По-моему, она будет просто счастлива, когда я пойду в школу, а вы уедете насовсем!

Лайза удостоверилась, что чемодан плотно закрыт, поднялась с колен и села на подоконник рядом с Жиа. Это был широкий подоконник, обитый мягкой тканью и для удобства уложенный подушками. Жиа часто

забиралась на него.

Сегодня, подумала Лайза, девочка выглядит почти болезненно худенькой и щупленькой для своего возраста, даже легкий слой загара, приобретенный ею за последние недели, не мог скрыть нездоровый желтоватый цвет лица. Единственное, что в ней есть красивого, — это огромные темные глаза с густыми ресницами.

— А ты сама как относишься к тому, чтобы пойти в школу? — спросила Лайза, уверенная в глубине души, что девочка слишком мала и слишком плохо подготовлена к школе-интернату, особенно в чужой стране, где будет чувствовать себя совершенно одинокой. Жиа прильнула к ней, Лайза прижала девочку к себе, и темная головка опустилась ей на плечо.

— Я не хочу идти в школу, — шепотом призналась она. — По крайней мере…

— Да?

— В Англии было бы не так плохо, если бы вы были там! Вы будете там?

Лайза машинально гладила и трепала кудрявые, как у эльфа, волосы.

— Я, право, не знаю. У меня еще нет четких планов на будущее.

— Но если вы будете там, вы навестите меня?

— Конечно! Конечно!

Несколько секунд прошли в молчании. Лайза была в отчаянии, оттого что будущее Жиа не в ее руках.

— Знаете, чего я хочу? — наконец мечтательно спросила Жиа, пристально глядя в окно на голубизну моря.

— Нет. Расскажи мне!

Жиа откинула головку и посмотрела на Лайзу:

— Я хочу, чтобы папа женился на вас! Я хочу, чтобы вы остались с нами, чтобы вы вернулись с нами в Мадрид и чтобы донья Беатрис куда-нибудь уехала, где бы мы никогда с ней не смогли встретиться!

Прежде чем Лайза смогла что-либо ответить — а это детское признание на время лишило се дара речи, — дверь в комнату открылась, и вошел доктор Фернандес. Он долго молча смотрел на них, и на его лице не было ни загадочности, ни удивления, ни возмущения. Лайза не понимала, слышал ли он слова дочери, но от самой мысли, что он случайно мог подслушать их разговор, она оцепенела.

— Сегодня утром я виделся в «Каравелле» с вашей приятельницей мисс Трейси, — сказал он, проходя в комнату. — Хотя мы говорили совсем недолго, она согласилась пообедать с нами сегодня вечером, — она и, разумеется, ее племянник.

— О да, — услышала Лайза свой смущенный голос, краснея и бледнея так быстро, что он пронзительно взглянул на нее.

— Если ваши друзья отобедают с нами, это будет для вас хоть каким-то развлечением.

— Да, — согласилась она.

Жиа не сделала ни малейшего движения в сторону отца, а тот небрежно похлопал ее по щеке.

— Ты выглядишь сегодня довольно

печальной, — заметил он. — В самом деле, вы обе чем-то расстроены! Это из-за того, что вам предстоит расстаться?

Жиа ответила слабым, глухим голосом:

— Я хочу, чтобы Лайза поехала со мной в Мадрид!

— Лайза будет ждать тебя здесь, когда ты вернешься. И вообще тебе следовало бы называть ее мисс Уоринг.

— Она предпочитает, чтобы я звала ее Лайзой. Разве не так? — девочка обернулась к своей гувернантке за подтверждением.

— Именно так! — Лайза, проигнорировав присутствие доктора, снова прижала девочку к себе.

— В таком случае я не вижу убедительной причины, почему бы мне тоже не звать вас Лайзой! — Он присел на подоконник рядом с ними и насмешливо оглядел обеих. — Кажется, вы очень дружная парочка! У вас обеих при вечернем освещении очень грустный вид, и вы обе так молоды! — Он опять посмотрел на них и задумчиво повторил: — Очень молоды!

— Лайзе двадцать четыре года, — сообщила Жиа отцу, хотя он и так знал это, — а сеньора Кортина говорит, что двадцать четыре года — слишком много для незамужней женщины. Я слышала, она говорила это сеньору Кортина.

— Правда? — насмешливо спросил он. — Ау тебя слишком длинные ушки, и им никогда не следует подслушивать, о чем сплетничают внизу. Лайза тебе об этом ничего не говорила?

— Я… — начала было Лайза, но он неожиданно озорно улыбнулся ей.

— А вы как относитесь к тому, что еще не замужем, мисс Уоринг? Хотя, полагаю, в Англии в двадцать четыре года вряд ли начинают задумываться о стародевичестве. Ведь еще несколько лет можно наслаждаться жизнью, прежде чем придется столкнуться с домашними проблемами!

— А домашние проблемы неизбежны в замужестве? — спокойно осведомилась Лайза.

— Они возникают неизбежно, даже в Испании! — признался он.

— И наслаждение жизнью улетает как дым, когда возникают проблемы? Так же улетает и любовь, согласно нашей поговорке, когда бедность входит в дом!

— Это уже вряд ли то наслаждение, которое признает раскрепощенная юность!

— Но вряд ли мнение раскрепощенной юности можно считать мерилом для последующей взрослой жизни! — Она посмотрела на свои пальцы, переплетенные с маленькими пальчиками Жиа: — И проблем становится меньше, когда кто-то их с тобой разделяет. А если они разделяются должным образом, то и вовсе исчезают.

— Иногда, — согласился он, — это так, но, к сожалению, не всегда! — Голос его посуровел.

Лайза посмотрела на доктора, заинтригованная изменением его настроения.

— А если это не так, — не унималась она, — происходит крушение иллюзий?

В его случае, она была уверена, такого быть не могло. Но как медик он мог знать это, наблюдая других людей.

— Крушение иллюзий — очень противное выражение, — ответил он, встал и отошел от блестящего окна. Голосок Жиа зазвучал ему вдогонку: