Звёзды вовне
Шрифт:
П е с н я
Направился к горам
Бродяга-ветерок.
Разлуки час свят и кроток.
Вот девушка, как в сон, ступила за порог,
Песня пала без сил в воротах.
У кромки небес кипарис одинок,
На девушки песнь нет ответа,
И осталось у мира три слова всего,
Только поля простор да ветер.
Третья
Песня трёх матерей. Слово – грома раскат.
Меж словами, как эхо, тишина говорит.
А вдоль улиц пустых ровным строем стоят
В красных бородах фонари.
Безутешная осень устала, больна,
И дожди бесконечно идут.
И без света в окне, без свечи у окна
Три матери
Песню поют.
– Вот он, вижу его, -
Мать одна говорит, -
Поцелую его каждый маленький пальчик.
По спокойному морю корабль скользит,
На мачте повешен мой мальчик.
Говорит мать вторая:
– Мой сын храбр и прям,
Молчалив. Шью на праздник рубашку ему я.
Скоро будет он здесь. Он идёт по полям*).
В его сердце свинцовая пуля.
И с блуждающим взором третья мать: "Ничего
Нет его мне на свете дороже…
Как мне плакать о нём? Я не вижу его,
И найти его кто мне поможет?"
Тут ресницы её заискрились в слезах…
– Может быть, не прилёг он уснуть.
Может, меряет он, как бродячий монах,
Поцелуями, Боже, Твой путь.
*) Возможно, аллюзия на текст из Библии ("Бытие", 24,65): "Кто этот человек, который идёт по полю навстречу нам?"
То же в названии романа М.Шамира "Он шёл по полям".
К роще
День, чуждый всему.
До глупого ясны
И взгляд и улыбка его.
Пред ним наши души трепещут безгласно,
Всё прошлое
Так далеко.
Полем несжатым отправимся рано
Туда, где деревьями скрыта земля,
Дойдём до зелёной душистой поляны,
Скажу: "Вот невеста твоя.
Захочешь: цветочек – кольцо для венчанья
И в ягодах красных трава и кусты.
Средь дней наших, полных отваги и знанья
Останься наивным
Хоть ты."
Базар в лучах солнца
Жесток, криклив и пылен, вечно стар и нов,
В шипенье
С мольбой железа в цепких лапах кузнецов,
Укрыт щитом из тысяч жестяных тазов
Стоит базар,
На солнце жарясь.
Сияет небо, синий столб огня подняв,
Брусчатка – крокодилы, что сцепились разом,
Могучий Голиаф, роскошный Голиаф,
Вставай, рыжебородый, белоглазый!
С повозок грохотом из туч явился ты
Весь в злате, зелени, в трудах полей далёких.
Я, как и ты, влюблён до роковой черты
Во всех твоих девиц весёлых краснощёких!
Я, пока свет во мне, - оруженосец твой.
Внимать твой шум и гам всегда я сердцем жажду
На празднике небес, нависших над тобой,
Пока не кончу путь свой радостный однажды.
Тогда котомку со спины сниму, устав.
Лениво царственный закат крыла расправит,
Оркестр твой, обезьян и попугаев взяв,
Медь свою плакать и сиять огнём заставит.
Мой брат,
Я горд тобой, -
Скажу ему.
–
И восхвалять тебя песнь наша не устанет.
Я всю свою любовь нёс к сердцу твоему,
Но даже до колен едва ль она достанет.
Уголок пригорода
Дом так мал. Что же дать нам он может? Не многим
Он богат. Лишь до Fa поют двери его,
Но глаза этой девушки - там, на пороге –
Омыли меня всего.
Осень в город в телегах, скрипя, прикатила.
Цирк бродячий явился со свистом хлыстов,
Сворой псов своих, запахом дёгтя и пива,
И с ветрами равнин между складок шатров.
Надрываясь в муках, мандолины запели.
Фонари на ресницах площадки висят.
И он болен опять, чем уже мы болели.
Что страдалось и пелось, вернулось назад.
Сад металла оркестр открывает проворно.
Смех качнулся его, как циркач на шесте.
Из зажатых углов, одиночеств просторных,
Встреч в проулках и взмахов платочков узорных
Строит радости пригород мира себе.
Здесь под оперным небом все всегда на параде.
Здесь болезненный свет жесть и олово льют.
Здесь акации ярки, как служанки в наряде,
Что, духами разя, наниматься идут…
И на смене ночной
Под луною высокой
Городские часы счёт ведут не спеша –