Звезды южного неба
Шрифт:
Мерфи ясно помнил, как все случилось, как выбросил в воду рыбьи потроха и головы… Тогда он не придал этому значения, но вскоре понял, что совершил ошибку, которая оказалась простым, но смертельно опасным проявлением незнания им местной природы.
— Было темно и очень тепло, — продолжил Майкл, снова глядя на потолок самолета. — Луну затянуло облаками, но свет костра освещал наш лагерь… и Лауру, которая, задержавшись на краю лагуны, опустила в воду пальцы ног. Она улыбалась от удовольствия, наслаждаясь прохладой, и выглядела такой прекрасной… умиротворенной. Зачерпнув горсть воды, Лаура, смеясь, брызнула в меня, — вспомнил Мерфи шипение углей костра, когда
Эстелла была уверена, что у Мерфи с Лаурой в тот момент завязался роман, и ей стало дурно от этой мысли.
— Вдруг… раздался сильный всплеск, и из воды что-то метнулось вверх, — Мерфи с трудом приподнялся на локтях и широко открытыми глазами уставился в пространство. — С отмели выскочил гигантский солти… и схватил Лауру за туловище своими огромными челюстями.
«Выражение ее лица в этот момент преследует меня до сих пор. И я не забуду его до самой смерти», — подумал Майкл. Он зажмурился, будто стараясь выбросить из головы эту сцену, и она услышала его тихий болезненный стон.
Эстелла пришла в замешательство. Она не знала, кто такой солти.
Мерфи вновь широко открыл глаза, но Эстелле хотелось, чтобы он закрыл их: еще никогда в жизни она не видела столько ужаса в глазах человека.
— В одно мгновение он уташил ее в воду. Это произошло так внезапно… неожиданно. Все было тихо, спокойно… и вдруг такой невообразимый ужас. Я был… парализован… буквально не в состоянии поверить в то, что произошло у меня на глазах. Кажется, я звал ее по имени… но слышал только бурные всплески воды. Я уронил нож и рыбу и бросился к берегу лагуны; потом прыгнул на отмель, но солти уже начал свое смертельное вращение. И я вынужден был бессильно наблюдать, как белая пена постепенно окрашивалась кровью Лауры. Я попытался схватить ее, но меня сбило с ног, и моя лодыжка с треском сломалась, будто тонкая веточка, — его голос упал до хриплого шепота. — А через секунду… ее уже не было видно.
Сообразив, что Мерфи рассказывает о нападении крокодила, Эстелла буквально задохнулась от полнейшего, леденящего душу ужаса и прикрыла рот ладонью, чтобы не закричать.
Мерфи облизнул пересохшие губы.
— Я даже не заметил, что Том стоит рядом со мной. Должно быть, он услышал крик Лауры, потому что словно обезумел. Он орал на меня, тряс за плечи, спрашивая, где она, а я просто стоял, не в силах отвести взгляда от черной воды, которая вдруг снова стала удивительно спокойной, как будто ничего не произошло. Том продолжал истерично звать Лауру, но я не мог выговорить ни слова. Перед моими глазами все стояло выражение ее лица, когда ее схватил солти. И вдруг меня буквально ослепила ярость. Я кинулся назад в наш лагерь, — он не сказал, что из-за сломанной лодыжки его ступня шлепала по песку, как мертвая рыбина. — Я схватил винтовку и стал палить в воду, выпуская пулю за пулей. Стараясь меня остановить, Том ухватился за цевье, опасаясь, что я попаду в Лауру, и, не понимая моего состояния. Никто не смог бы выдержать, увидев, что с ней сделал этот жестокий хладнокровный убийца. Я слышал, как хрустнули ее кости, когда солти сжал челюсти, и никогда не забуду появившейся в ее глазах обреченности за долю секунды до того, как солти утащил ее под воду. Она знала, что сейчас умрет. И мне хотелось пристрелить это бесчувственное чудовище.
Мерфи откинулся на спину и закрыл лицо руками. Он не сказал, что Том чуть не застрелил его и что сам очень жалел о том, что друг этого не сделал…
— Лаура была для Тома всей его жизнью… а я не смог ее спасти, — Мерфи разрыдался.
Сев рядом с ним, Эстелла прижала его голову к своей груди.
— Если бы Том оказался тогда рядом с вами, он бы тоже ее не спас, — сказала она, чувствуя, что не в силах сдержать слезы. — Никто бы ее не спас.
Глубоко тронутый ее пониманием и сочувствием, Майкл немного успокоился. Эстелла нежно опустила его голову на одеяло, заметив, что он заснул. Ее сердце буквально разрывалось на части от сострадания к человеку, который столько лет жил с таким тяжелым грузом в душе.
Когда Мерфи проснулся, день уже клонился к вечеру. Эстелла разожгла костер и положила в него несколько веток чайного куста, чтобы он начал дымить. Она не хотела упустить ни одного шанса на спасение, потому что отказывалась верить в то, что их уже не ищет какой-нибудь самолет.
— Если бы на наши поиски послали самолет из аэропорта Лонгрич, то он бы уже был сейчас здесь, — сказал Мерфи. Его голос прозвучал совершенно безжизненно.
— Откуда вы знаете? — довольно резко ответила ему Эстелла, не желавшая впадать в пессимистическое настроение.
Пока он спал, она трудилась на полосе и выложила вдоль нее все камни в одну линию, уверенная, что так их будет лучше видно с воздуха. Занимаясь этим, Эстелла чувствовала решимость и надежду, но теперь устала, ей страшно хотелось есть и… принять ванну. Эта схватка за их жизни почти лишила ее сил.
Работая на полосе, Эстелла обдумала одну идею и решила обсудить ее с Мерфи.
— Я вспомнила тот самолет, что стоит в ангаре за больницей.
— И что?
Эстеллу поразило его равнодушие.
— Он в рабочем состоянии?
— Почти.
— А кто-нибудь в городе может на нем летать?
— Не совсем.
— Что значит «не совсем»? Может или нет?
— Это самолет Дэна. Раньше он летал на нем из аэродрома Лонгрич, но больше никогда не сядет за штурвал.
Эстелла недоуменно посмотрела на него. Дэн умеет летать… и у него есть самолет, однако Мерфи уверен, что он даже не попытается их найти.
— Почему же никогда?
Мерфи колебался. Много лет назад Дэн доверил ему свою тайну, и он ни разу не нарушил своего слова молчать об этом. Сейчас, посмотрев на Эстеллу, он понял, что ее не удовлетворит ничего, кроме полного объяснения его слов. К тому же Майкл не хотел, чтобы она зря надеялась. Для них обоих от этого не будет никакой пользы.
— Очень давно Дэн разбил этот самолет. У него на борту находился пациент, маленький мальчик. Он был очень тяжело болен, но погиб именно в этой катастрофе. С тех пор Дэна приводит в ужас сама мысль о полетах на самолете и преследует чувство вины, от которого он никак не может освободиться.
У Эстеллы не было слов.
— После того как несколько лет назад починили фюзеляж его самолета, Дэн перевез его в Кенгуру-кроссинг. Он хотел побороть свои страхи… и свою вину, но самолет оказался постоянным напоминанием об Уильяме Абернати. Вот почему Дэн так сильно пьет. Эта катастрофа была лишь трагической случайностью… и с тех пор он спас жизнь бессчетному количеству людей, но для него ничто не может компенсировать жизнь маленького Уильяма.
— Вы сказали, что эта катастрофа была несчастным случаем, значит, Дэн в этом не виноват?