Звезды. Неизвестные истории про известных людей
Шрифт:
2
Вдруг по радио объявляют: «Мальчики и девочки, умеющие петь и читать стихи! Дом пионеров объявляет прием для обслуживания госпиталей в Чебоксарах и в Чувашии». Конечно, я пошла. Меня сразу приняли, и началась хоть какая-то жизнь. В Чебоксарах позакрывали половину школ и на их месте организовали госпитали. Мы ходили по госпиталям с концертами. Спали в школах на полу. Меня и еще одну девочку, которая очень хорошо пела, посылали в палаты для тяжелобольных. Первые два года мы пели грустные песни, а потом начальник госпиталя сказал: «Девочки должны читать что-то более жизнерадостное. Мы же выигрываем войну». Я перечитывала «Крокодил», пела частушки, рисовала себе усики, как у Гитлера, чтобы смешно было. Однажды ко мне подходит какое-то кудрявое чудо, она
Помню, что после репетиций нам на весь ансамбль приносили большой пирог с горохом. Мы делили его на кусочки со спичечный коробок. Я во Франции ела пирожные, которые любила Сара Бернар. Я ела пирожные, которые обожал Шопен. Но ничего вкуснее этого пирога с горохом я не ела никогда.
3
Я приехала в Чебоксары из Новороссийска, когда мне было девять лет. И пришла в класс, а у них уже был готов спектакль к первомайскому утреннику. Я не успела выучить текст и получила роль ромашки. Мы с мамой сидели на полу, вырезали лепесточки, делали мне шапочку. В следующий раз я играла Золушку. Учительница решила, что Золушка кудрявая. А у меня безнадежно прямые волосы, и я очень страдала от этого. Волосы мне накрутили на папильотки. На уроке все дети как дети сидели, а я – артистка. Потому что после уроков должна быть кудрявая. А уже в 4-м классе я была героиней всего города и пела главную партию козы в опере «Волк и семеро козлят».
Во 2-м классе мальчишка, которого звали Никита Хрущев, дернул меня за косичку. Я взяла тяжелый пенал и двинула ему по башке. У него было сотрясение мозга. Тогда я получила двойку по поведению. А как-то был урок ботаники. Учительница меня вызвала, я встала и молчу. И вдруг Тамарка Кабакова говорит: «Она с Ленькой Дубининым в карты играла на последней парте!» Я встала и врезала ей пощечину. Что за донос? Что за предательство? Прошло много лет, и мне пришлось дать пощечину одному известному артисту БДТ. Но я и тогда сказала: «Так меня учили поступать в средней школе № 1!» Чебоксарское воспитание сохранилось надолго.
Моя подруга Дина Свешникова однажды мне сказала: «Зина, у меня отчаянно плохое настроение. Вчера иду в школу, а впереди меня бежит свинья с таким некрасивым задом, что я до сих пор не могу прийти в себя». Я подумала: «Какая все-таки Дина тонкая натура. А я вчера шла позади свиньи и совсем не расстроилась, никакого впечатления на меня это не произвело. Какая ты, Зинаида, толстокожая!»
4
Папа у меня дорос до главного пожарника Чувашии. Интеллигентность не определяется ни образованием, ни количеством прочитанных книг, ни знанием языков. Мой отец, который прочел две книги в жизни – «Поднятую целину» и «Воспоминания маршала Жукова», был в высшей степени интеллигентным человеком. А мамочка моя была домохозяйкой, вела дом. Она до конца жизни писала письма без знаков препинания. А я не вылезала из библиотеки. Когда я только поступила в школу, мама пошла на родительское собрание. Там ей сказали: «У вас безукоризненная девочка». Я гордилась этим. Дома к моему воспитанию не прилагали никаких усилий. Никто меня не заставлял ходить в библиотеку. И в школе на меня не очень нажимали.
Папа был заядлый охотник, он отправлялся на охоту и приносил трофеи. То медведя они убили, то лося. И мама в русской печке готовила и говорила: «Странно, что медведь, что лось, что заяц – все похоже на свинину». Оказалось, что наш заядлый охотник со своими друзьями брали литр водки, шли в лес, а по дороге обратно покупали свинину на рынке. И приносили домой как медвежатину, лосятину или зайчатину. Хоть бы раз он принес кусок шкуры, рога или копыта! Однажды во время войны отец убил лису. И когда он принес эту рыжую лисицу, мама размечталась, что она себе сделает горжетку, будет первая модница в Чебоксарах. А он сказал: «Нет, я отнесу в «Заготпункт»!» Перекинул лису через плечо и пошел через весь город в «Заготпушнину», сдал ее с гордостью. Все отметили, что Шарко убил лисицу, и дали ему вознаграждение – 10 коробок спичек. Вот такой у меня был отец – охотник дед Максим.
5
Когда мы жили в Новороссийске, родился мой младший братик Витя. Я была его нянькой. Я готовила, а воды не было, и надо было за ней ходить. Меня дразнили мальчишки из соседних дворов. У меня было коротенькое пальтишко, а воду я на коромыслах несла. И ноги у меня были какие-то многоступенчатые. Мне кричали: «Кривоножка с коромыслом пошла!»
Я считала, что старшая девочка должна уметь по дому делать все. Я и шила, и вышивала, и готовить умела. Даже соседи возмущались: «Так она же не родная дочка Анны Захаровны, это же Максима дочка. Так эксплуатировать ребенка нельзя!» Я считала, что все это нормально, но, тем не менее, начала рыться в документах и искать метрику.
Когда наступило время, родители отнеслись ко мне очень уважительно. Мама говорит отцу: «Спроси, куда она поступает?» – «Сама спроси». «Ты отец или не отец?» – все шепотом. Заходит отец: «Зинуха, куда мы идем поступать?» – «В артистки!» Врывается мама, начинает рыдать: «Мы же думали, из тебя человек получится, а ты в артистки идешь. Зачем тебе эта золотая медаль?» Я сказала: «Еду, и все!»
P.S. Василий Аксенов
Я не успел. Такое уже бывало, и не раз. Как-то я договорился о съемке с Булатом Окуджавой, потом уговорил дать мне интервью Юрия Никулина, а потом – Михаила Ульянова. Но съемки не состоялись. Конечно, потерял я, а не эти великие люди, успевшие дать за свою жизнь тысячи интервью. Но на этот раз мне было особенно жаль: тема детства и становления характера Василия Аксенова была очень интересной. Мы успели только снять друзей детства писателя. А вскоре Василий Павлович тяжело заболел. И хотя наше с ним интервью уже никогда не произойдет, я решил включить в эту книгу рассказы об Аксенове его друзей.
Василий Павлович Аксенов родился 20 августа 1932 года в Казани в семье председателя горсовета. Его родители были репрессированы, и до 16 лет он воспитывался в костромском приюте для детей «врагов народа», а потом – у дяди.
Ильгиз Ибатуллин: Мы ехали на пароходе из Москвы в Казань и проезжали Кострому. А там стоит памятник этой сволочи Сталину, и Васька говорит: «Вот гад какой!» Я спрашиваю: «Почему гад?» Вася рассказал: когда забрали родителей, он попал в костромской детдом. И он там чуть не умер, от дистрофии его спас дядя.
Юрий Акимов: В 1948 году я приехал в Магадан так же, как и Вася Аксенов. Он спросил: «В баскетбол играешь? А мяч в прыжке можешь бросать? Пошли, проверим в спортзале». В зале школы мы нашли боксерские перчатки. Вася боксировал левой, я правой. Он до этого не знал, что я занимался боксом, но и я не знал, что он занимался борьбой. И как я ни крутился, все равно оказывался на лопатках. Вот так нас подружил спорт.
Аксенов жил в Магадане, где находилась на поселении его мать. Она советовала ему поступить в Казанский мединститут.
Ренат Зулкарнеев: Время было тяжелое. Все, кто с нами общался, были из семей репрессированных. Нами интересовались определенные органы. Мой дядя сказал маме: «Отдай Рената в консерваторию!», а мама сказала: «Нет, если он станет врачом – он даже в лагере не пропадет!» Это нас с Аксеновым и объединило. Вася приехал в Магадан на поселение. Мы жили на одной улице Карла Маркса и оказались в одной группе. Доходило до смешного. Преподаватель физики написал на нас докладную: «Зулкарнеев и Аксенов отвлекают девушек!» Нас вызвал доцент: «У вас лица интеллектуальные!» Он как в воду глядел. Один из нас стал профессором русской словесности, а другой – медвуза.