Звезды. Неизвестные истории про известных людей
Шрифт:
Эка Брегвадзе, дочь Нани Брегвадзе: Мама не хотела, чтобы я пела. Это очень серьезная профессия, иногда даже страшная, и она не хотела, чтобы я прошла такую же дорогу, как она.
Нани Брегвадзе: Всегда бывает сравнение мамы с дочкой, и это очень плохо. Я своей дочке на сцене, можно сказать, мешаю. Она певица совсем другого плана, но обязательно идет сравнение.
Эта
Илона Броневицкая: Стасик поет, и я слышу, что у него неплохой голос, но он поет все время. Он поет дома, и мы уже орем на него: «Заткнись, замолчи, ты надоел!» А человек все равно поет все время. Ну, пусть поет.
Стас Пьеха: Одному богу известно, чем я буду заниматься. У меня есть два направления: парикмахерская и пение, у меня даже есть своя группа. Я больше склоняюсь к эстрадному искусству, но не знаю, что будет дальше.
Эрика Пьеха, внучка Эдиты Пьехи: Раннее детство у меня ассоциировалось с праздниками: концерт, бабушка– красавица в стучальных туфлях… Так раньше я называла туфли на каблуках. И я всегда мечтала о том, чтобы надеть их и выйти, прицокать к ней на сцену. Раньше я сто процентов собиралась пойти по ее стопам. Стучальные туфли, шуршальные платья, всяческие женские штучки брали верх над всем, а теперь я не знаю.
Татьяна Васильева: У моей дочки Насти это не получится, я думаю. Этого и не может быть, все-таки никуда не денешься: природа на детях отдыхает. Это редкий случай, когда в актерской семье рождаются дети, которые могут полноценно существовать в этой профессии. И мне бы не хотелось, чтобы моя дочка и мой сын стояли где-то в третьем ряду за главным исполнителем.
Спартак Мишулин: А как я буду против, если моя дочь с 4-х лет на сцене? Она играла девочку в «Беге» с Папановым, она играла в детском спектакле театра сатиры. Когда ей был год, шел спектакль «Пеппи длинныйчулок», и я подумал: отведу ее, покажу кусочек. Она глядела на сцену, как на какое-то чудо. Я говорю: «Пойдем», а она: «Нет, нет, нет!»
Алиса Фрейндлих: Я не знаю почему, но дочь скрыла от меня свои намерения. Она поступала в театральный институт потихоньку, хотя у нас с ней были разговоры на эту тему. Она говорила: «Я хочу быть в театре – неважно кем», потому что была отравлена атмосферой театра, она в нем возрастала и ребенком болталась за кулисами.
Заглядывать вперед опасно. Два поколения служения театру могут быть обозначены как династия? Давайте подождем. Хотя мой внук – абсолютный лицедей. Внучка – девочка пластичная, душевная, но очень застенчивая, а мальчик наоборот: публичный, контактный. Я не знаю, достаточно ли этого для того, чтобы быть актером. Но он очень смешно высказался: «Я хочу быть на сцене ребенком!»
Людмила Иванова: Кто что хочет, то пусть и делает. У меня младший сын – психолог, а сейчас – садовод, это его вторая профессия. Ну что же теперь делать?
А еще, даже если ты ребенок звезды, рано или поздно к тебе приходит первая любовь.
Алиса Фрейндлих: Это было в детском саду. Я очень сильно полюбила одного мальчика. Нас вывозили всем садиком на дачу, и когда родители привозили сладости, они собирались в одну корзинку, а потом делились между всеми, это было такое время. И я нахально потребовала от воспитательницы, чтобы она этому мальчику дала такую конфету, потому что я знаю, что эти конфеты мне привезла мама. Она мне сказала: «Алиса, встань и выйди вон», взяла меня за руку и потащила из комнаты. И я разъехалась на шпагат с текстом: «Не на-а-а-до». И это при нем! Я помню это состояние всю мою жизнь. Как только я попадаю в какую-то стыдную для меня ситуацию, я вспоминаю это «не на-а-а-до». Вот так сильны впечатления детства.
Советская кинозвезда Лидия Смирнова вспоминает в своей книге, как в школе целовала парту мальчика, в которого была влюблена.
Александр Ширвиндт: Со Смирновой мы жили в одном доме. Когда она была молодой красавицей и снималась в фильме «Моя любовь», она работала в театре киноактера. И я был в нее патологически влюблен, я был в восьмом классе. Вместо школы или после школы я стоял у театра и ждал Лидию Николаевну. Через 25 лет мы встретились уже как коллеги, и она вспомнила, что у театра все время стоял испуганный сопляк, замерзший мальчонка с ее фотографиями, и она небрежно говорила ему: «Ну ладно, иди, гуляй». Вот это была влюбленность.
Татьяна Васильева: Я сама себя чувствую во многом еще совсем маленькой. Это свойственно актерам, актеры должны быть неумелыми детьми. Ну, мастерство – это само собой. Но все остальное должно быть на уровне детского восприятия – настолько неожиданного, светлого, радостного, чистого – этим обладают только дети.
Александр Ширвиндт: Это все фразочки: «Артисты – это взрослые дети». Просто подразумевается, что чем непосредственнее актерская физика, организм, тем лучше. Недаром говорят, что переиграть на сцене ребенка или животное невозможно.
Спартак Мишулин: Помните монолог Карлсона: «Взрослые, вечно занятые взрослые, вспомните, у всех вас был такой же колокольчик! Вы слышите нас? Откройте окна настежь, чтоб я мог влететь к каждому из вас, потому что все взрослые были когда-то детьми, но многие об этом забыли!»