Звонок (Кольцо)
Шрифт:
— А вместе с нами не желаете посмотреть? Очень даже любопытно! — не вставая с пола, снизу вверх спросил Рюдзи. Асакава хотел уже заорать на него, но только в сердцах долбанул по столу кулаком, вложив в удар все, что хотел сказать. Сидзука вздрогнула от этого звука, схватилась за дверную ручку, прищурив глаза и слегка отведя лицо, процедила: «Приятного времяпрепровождения!», резко повернулась и скрылась за дверью. Два мужика глубокой ночью смотрят видео, которое почемуто резко останавливают… Нетрудно представить, что может подумать женщина. Асакава не мог не заметить презрения на ее лице. Причем, даже не к Рюдзи, а к самой мужской породе. И противнее всего то, что ничего ей не объяснишь.
Как Асакава и надеялся, даже после просмотра кассеты Рюдзи не утратил присутствия духа. Напевая чтото себе под нос, перемотал пленку назад, и еще несколько раз, с паузами, просмотрел все ключевые моменты.
— Ну вот, теперь и я влип. На все про все тебе шесть дней, мне семь, — сказал Рюдзи таким радостным голосом, словно его только что приняли в интересную игру.
— Что думаешь? — поинтересовался Асакава.
— Ребятня прикалывается.
— В смысле?…
— А ты, можно подумать, в детстве этим сам не занимался? Покажешь комунибудь картинку страшную или еще что, потом друзей пугаешь — мол, кто видел, тому несчастье будет. Или, еще бывает, письма с проклятиями пишут…
Действительно, чтото подобное Асакава припоминал. Страшилки, которые дети рассказывают друг другу летними вечерами, тоже часто бывают построены по такой же схеме.
— И что?
— Да ничего. Просто мне так кажется.
— И ничего особенного больше не заметил?
— Ну, что еще… В самомто видео ничего пугающего. Так, смесь реальных и абстрактных картинок. Если бы четверо ребятишек не умерли в точности, как тут сказано, можно вообще всерьез не принимать. Так ведь?
Асакава кивнул. Одно было страшно — осознавать, что все сказанное в видео — не ложь.
— Первым делом надо выяснить, отчего умерли те четыре болвана. Можно предположить две причины. В последних кадрах после фразы «Всякому, кто видел это, суждено умереть ровно через неделю» должно было следовать объяснение заклинания… Точно! Так его и назовем — заклинание. Вот. А они его стерли, вот всех четверых и пришили. Или, может быть, просто потому, что они это заклинание не применили. Даже не так: оно могло быть стерто еще раньше, до них. Значит, нужно точно узнать, кто затер пленку — они или нет. Может, когда они смотрели, уже и заклинаниято никакого не было.
— Легко сказать, узнать! А как ты узнаешь? У покойников спросишь?
Асакава достал из холодильника пиво, налил, поставил стакан перед Рюдзи.
— А вот, посмотри.
Рюдзи перемотал пленку к последней сцене, нажал на паузу как раз там, где кончалась реклама средства от комаров, и стал медленно, по кадру, пролистывать. Не попадая в нужный кадр, он то забегал вперед, то перематывал назад и снова жал на паузу… И вот, буквально на какоето мгновение, на экране появились три человека, сидящие за столом. Это был отрывок телепрограммы, прерванной рекламной паузой. Стандартное вечернее телешоу, которое идет по всей стране и начинается ровно в одиннадцать часов. Один из троих, крашеный блондин — уже примелькавшийся на экранах культовый писатель, рядом с ним молодая и красивая женщина. Третий — молодой, но уже известный юморист ракугока, выступающий в основном в Кансае. [4] Асакава придвинулся вплотную к экрану.
4
4. Кансай — регион центральной Японии, вокруг городов Осака, Киото и Кобэ.
— Знакомая передачка? — спросил Рюдзи.
— Вечернее шоу по ЭнБиЭс.
— Тото и оно! Писатель у них ведущий, женщина — ассистент, а юморист, надо полагать — гость программы. Стало быть, если мы узнаем, в какой день этот гость там был, то поймем, стирали они заклинание или нет.
— Верно…
Телешоу транслируют в будни с одиннадцати. Если эту программу показывали 29 августа, то видео стерли наверняка те четверо, когда останавливались в коттедже.
— ЭнБиЭс и твоя газета, если не ошибаюсь, входят в один концерн. Так что, узнать это тебе проблемы не составит, так?
— Понял, узнаю.
— Уж будь добр. Какникак, жизнь зависит. Для нас сейчас любая мелочь важна — глядишь, чтонибудь да прояснится. Так ведь, друг мой боевой? — он похлопал Асакаву по плечу. Ну да, в случае чего умирать придется вместе, так что «боевой друг» и есть…
— Тебе что, не страшно?
— Страшно? Напротив, даже интересно, когда срок мой выйдет. Расплата — смерть… Класс! А без опасности для жизни вообще скучно — куража нет.
Рюдзи выглядел даже слишком радостным, казалось, что он просто прячет страх, нарочно нагоняя на себя ложную веселость. Асакава забеспокоился, заглянул ему в глаза, но ни тени боязни там не высмотрел.
— Далее. Надо узнать, кто, когда и с какой целью сделал эту запись. Коттеджи построили примерно с полгода назад, и нужно выяснить, кто из постояльцев Б4 это видео туда притащил. Можно даже ограничиться концом августа. Скорей всего, это были предыдущие постояльцы.
— И это тоже я должен узнавать?
Рюдзи залпом осушил стакан и на секунду задумался.
— А кто?… Времято не ждет! У тебя что, друганов надежных нет? Вот пусть и помогут, если есть.
— Ну, один заинтересованный журналист, пожалуй, найдется. Но, чтобы с риском для жизни… не так все просто, — Асакава вспомнил о Ёсино.
— А тебето что? Впутывай, и дело с концом. Пусть посмотрит, а когда ему самому задницу подпалит, он и забегает. Еще рад будет!
— Старик, ты по себето обо всех не суди.
— А ты скажи, что это порнуха подпольная — он и купится.
Беседовать с Рюдзи о морали бесполезно. Но и показывать кассету всем напропалую, пока не выяснится рецепт противоядия, тоже нельзя. Замкнутый круг получается. Тут нужно серьезное коллективное расследование, но, зная, что это за кассета, привлечь людей будет совсем не легко. Редкий человек согласится, как Рюдзи, с радостью ввязаться в игру со смертью. Непонятно и то, как отреагирует Ёсино. В конце концов, у него тоже семья, и только любопытства ради подвергать жизнь опасности он не станет. Но ведь, чтобы помочь, не обязательно смотреть видео. По крайней мере, рассказать ему все не помешает.
— Ладно, найдем человека.
Рюдзи сел на стол и снова взялся за пульт.
— Да, и еще! Я говорил, что все сцены четко делятся на абстрактные и конкретные, — напомнил он, остановив на сцене извержения вулкана, — Небо, вулкан этот — все настоящее, как ни смотри. Надо узнать, что за вулкан. Теперь, это извержение. Узнаем название — узнаем и день, когда он извергался. Тогда сможем выяснить и то, когда и где эта сцена снята.
Рюдзи снова включил перемотку. Теперь на экране возникла старуха со своей тарабарщиной.