Звонок (Кольцо)
Шрифт:
— И от меня требуется узнать, что собственно они вытворяли?
— Ты как всегда угадал.
— Балда, чего тут гадатьто?
— Но это еще не все! В пятьдесят шестом году Сидзуко вместе с Садако возвращается на родину, но совершенно другим человеком, и совершенно не рассказывает о себе, не смотря на расспросы двоюродного брата. Ни с кем не общается, постоянно бормочет чтото непонятное, и в конце концов бросается в кратер вулкана Михара. Ей был тридцать один год.
— А почему Сидзуко покончила с собой, тоже мне узнавать?
— Я
Не выпуская трубки, Асакава машинально склонил голову. Если вдруг стихия запрет его на острове, кроме Ёсино положиться будет решительно не на кого. Досадно, что не удается спокойно поработать с ним на пару. В такой крохотной деревне как Сасикидзи Рюдзи мог бы и сам запросто справиться. Тогда самому можно было бы остаться в Токио и, не теряя связи с Рюдзи, вместе с Ёсино носиться в поисках информации — наверняка это было бы в сто раз эффективнее.
— Ну, постараюсь, конечно. Хотя надо бы нам еще помощничков, как ты считаешь?
— Попробую позвонить редактору нашему — Огури, может, подбросит когонибудь…
— Уж будь добр!
Пообещатьто просто, но вот удастся ли… Вряд ли главред, с его вечными причитаниями насчет нехватки кадров, расщедрится и пришлет людей, которые и так на вес золота.
— Итак, после самоубийства матери Садако остается в Сасикидзи на попечение двоюродного дяди, он теперь у себя дома гостиницу содержит… Асакава уже хотел сообщить, что в это самой гостинице они с Рюдзи и остановились, но не стал. Это будет уже лишним.
— В следующем же году Садако, тогда еще четвероклашка, предсказывает извержение вулкана Михара и становится школьной знаменитостью. Представляешь, в пятьдесят седьмом году вулкан действительно проснулся, причем именно в предсказанный Садако день и час!
— Да, не слабо! С такими дамами никаких сейсмологов не надо.
То, что сбывшееся предсказание породило на острове целую волну слухов и таким образом попало на заметку информатору профессора Миуры, сейчас тоже вряд ли стоит говорить. Не это сейчас главное…
— С того времени островитяне часто обращались к Садако за предсказаниями. Но она на эти просьбы не отвечала, а только отмахивалась, мол, нет у нее никаких способностей…
— Стеснялась, что ли?
— Понятия не имею. После школы Садако смогла наконец перебраться в Токио. Опекавшим ее родственникам только один раз пришла открытка, где она писала, что прошла пробы и поступила в театральную труппу «Полет». Больше с того времени от нее никаких вестей не было, и сейчас ни один человек на острове не знает, где она и что делает.
— Значит, кроме этого театра «Полет», никаких зацепок нет?
— К сожалению…
— Так, повторяю для верности. От меня требуется узнать следующее: почему был шум в прессе вокруг Сидзуко Ямамуры, почему она бросилась в кратер и, наконец, почему от ее дочери Садако нет никаких вестей с тех пор, как она поступила в труппу театра «Полет». Короче говоря, узнать насчет матери и насчет дочери. Всего по двоим, так?
— Да.
— С кого будем начинать?
— То есть?
— Я спрашиваю, о ком скорее нужна информация: о матери или о дочери? У тебя же времени в обрез!
Проблема напрямую касается Садако, это бесспорно.
— Лучше, конечно, с дочери.
— Ясно. Ну что, тогда я завтра загляну прямиком в дирекцию «Полета»?
Асакава взглянул на часы. Толькотолько седьмой час. В театрах в такое время еще во всю репетируют.
— Ёсиносан, а сегодня никак нельзя, чтоб на завтра не откладывать?
Ёсино тяжело вздохнул и слегка покачал головой.
— Слушай, Асакава. Ты сам подумай, у меня вообщето и своя работа есть. Мне еще целую кучу всего писать — до утра не разделаться! Да и завтра, честно говоря…
Тут Ёсино замолчал. Еще покажется, что он нарочно цену набивает. А к своему мужскому имиджу он был весьма чувствителен.
— Ну пожалуйста, придумай чтонибудь. Я меня ведь крайний срок — послезавтра.
Асакава слишком хорошо знал всю подноготную журналистской работы, чтобы излишне напирать. Оставалось только безмолвно ждать ответа Ёсино.
— Да понимаю я, но… Ну что мне с тобой делать! Ладно, постараюсь управиться за сегодня. Обещать, правда, не могу…
— Извини за настырность. На всю жизнь обяжешь, — Асакава благодарно склонил голову и уже хотел положить трубку.
— Эй, погоди! Я еще самого важного не спросил. С чего ты взял, что это видео какимто боком связано с Садако Ямамурой?
— Скажу, не поверишь.
— Да ладно, выкладывай!
— Это не было снято видеокамерой, — Асакава выдержал длинную паузу, пока до Ёсино не дошел смысл сказанного. — На видеопленке отпечатался поток сознания женщины по имени Садако Ямамура — бессвязное чередование ее мысленных образов и обрывков того, что она действительно видела собственными глазами.
— Что?… — на мгновение Ёсино потерял дар речи.
— Сказал же, не поверишь.
— Это еще… «мысленной фотографией» называют, да?
— Ну, тут не совсем фотография. Поскольку изображение передавалось непосредственно на кинескоп, я бы скорей назвал это «ментальным вещанием».
— Ага, «ментальным вешшанием лапши»! — неудачно перефразировал Ёсино и загоготал, довольный собственным каламбуром. Зная, что без хохм Ёсино и часу не протянет, Асакава даже сердиться на него не стал и молча слушал его беззаботный смех.
Девять сорок пять вечера. Выйдя из метро на станции «Ёцуя сантёмэ» на линии «Маруноути», Ёсино поднимался по лестнице, но тут внезапный порыв ветра чуть не сорвал с него шляпу. Схватившись за поля обеими руками, Ёсино осмотрелся вокруг. Сразу на углу он увидел ориентир — пост пожарной охраны, и чтобы дойти до места даже минуты не потребовалось.