Звонок (Кольцо)
Шрифт:
Судя по рассказу, в тот вечер Минамото со своей лодкой подвернулся ей под руку. Это случилось в конце лета сорок шестого года, когда Сидзуко был двадцать один год, а Минамото исполнилось двадцать четыре. Стояла последняя августовская жара, и даже ночью было не продохнуть, — рассказывал Минамото, как будто это случилось только вчера, а не сорок четыре года назад.
В эту жаркую ночь Минамото сидел на пороге и, задыхаясь от жары и обмахиваясь веером, смотрел, как в свете луны недвижная морская гладь отражает ночное небо. Тишину нарушила Сидзуко, забежав по холму и подойдя к Минамото.
— Минамототян, спускай лодку, ловить едем, — сказала она и, ничего не объясняя, потянула его за рукав. На все вопросы отвечала только, что «такой
— Ну, что ты вылупился? Давай скорее… — Сидзуко схватила его за шею и силком подняла с места.
Минамото и так всегда таскался за ней по первому слову, но все же спросил.
— Ловить? А чего ловитьто?
— Статую святого, — не колеблясь, ответила Сидзуко.
— Святого?…
С широко открытыми глазами, с болью в голосе Сидзуко рассказала ему, что сегодня днем солдаты оккупационной армии сбросили в море каменную статую святого отшельника.
На восточном берегу в местечке Гёдзяхама была небольшая пещера, которую местные жители называли Отшельничьей, где хранилась каменная статуя святого отшельника по имени ЭнноОдзуну, пришедшего сюда еще в 699 году. С самого своего рождения Одзуну слыл великим мудрецом, а будучи подвижником добился больших высот в искусстве магии и заклинаний, и славился тем, что мог легко управлять демонами. Однако пророческий дар подвижника испугал сильных мира сего, он был объявлен государственным преступником, сеющим в народе смуту, и сослан сюда, на остров Осима. Это было почти тысячу триста лет назад. Сидя в пещере на берегу моря, Одзуну не прекращал духовно совершенствоваться, обучал местных жителей земледелию и рыболовству, за что пользовался заслуженным уважением, а впоследствии был прощен и вернулся на большую землю, где основал буддийский орден Сюгэндо. На острове он прожил около трех лет, и существует легенда, что даже в это время он, надев железные сандалии гэта, путешествовал по воздуху до самой вершины Фудзи. Почитание этого святого среди островитян было очень сильным, его пещера считалась одной из важнейших святынь, а в память о нем ежегодно 15 июня проводился праздник Гёдзясай.
Однако сразу после окончания Тихоокеанской войны оккупационная армия начала репрессии против национальных культов, и статуя отшельника, до этого бережно хранимая в пещере, была сброшена в море. Сидзуко, повидимому, стала свидетельницей этого момента. Будучи ревностной почитательницей Одзуну, она спряталась за скалой Мимидзухана, подсмотрела, как статую сбрасывали в море с американского сторожевого корабля, и крепконакрепко запомнила ее местоположение.
Услышав, что придется поднимать со дна статую святого, Минамото не поверил своим ушам. Нет, он не сомневался в своем рыбацком опыте, но ловить каменные статуи до сих пор ему не приходилось. Тем не менее, не откликнуться на просьбу Сидзуко, доверившей ему свою тайну, Минамото, конечно же, не мог и, в надежде заработать ее расположение, немедля вывел лодку в ночное море. Еще бы, он и представить себе не мог, что в такую прекрасную лунную ночь ему выпадет удача оказаться с ней в море наедине.
Разведя два сигнальных костра на берегу Гёдзяхама и на скале Мимидзухана, он гнал лодку дальше и дальше в открытое море. Они знали местные воды вдоль и поперек — где и какое дно, какой глубины, где ходят рыбные косяки… Но теперь была ночь, и как бы ярко ни светила луна, под водой не было видно ни зги. Минамото понятия не имел, как Сидзуко собирается искать под водой каменную статую. Налегая на весло, он спросил об этом, но Сидзуко ничего не ответила, и не отрываясь смотрела на сигнальные костры, прикидывая свое местоположение. Глядя с моря, по расстоянию между двумя огнями, пожалуй, можно было болееменее точно определить положение лодки. Они отошли от берега всего на несколько сотен метров, когда Сидзуко неожиданно крикнула: «Останови здесь!»
Затем она перегнулась через корму, вплотную приблизила лицо к воде, вглядываясь в темную глубину и скомандовала: «Отвернись!» Минамото понял, что собирается делать Сидзуко, и у него защемило в груди. Сидзуко поднялась, скинула синее полотняное кимоно. Звук скользящей по гладкой коже одежды подстегнул воображение Минамото, так что у него перехватило дыхание. Он услышал всплеск, спину обдало солеными брызгами, и он обернулся. Связав полотенцем на затылке свои длинные черные волосы, Сидзуко вертикально удерживалась на воде, загребая ногами и зажав во рту край тонкой рыболовной сети. Высунувшись по грудь из воды, она сделала два глубоких вдоха и ушла в глубину.
Сколько раз еще она так выныривала, переводила дыхание… В последний раз она вынырнула уже без края сети во рту. Прерывающимся голосом проговорила, что крепко привязала ее к статуе, и велела поднимать.
Переместившись к носу лодки, Минамото начал выбирать сеть. Он и глазом моргнуть не успел, как Сидзуко уже влезла на лодку, накинула кимоно, встала рядом и принялась ему помогать. Поднятую статую они уложили в центре лодки и вернулись на берег, так и не проронив ни слова. Почемуто сама атмосфера отсекала все вопросы. Минамото просто диву давался, не понимая, как удалось отыскать статую на темном дне. Уже потом, через три дня на берегу он спросил об этом Сидзуко, которая, по его словам, ответила, что статуя отшельника сама звала ее со дна моря. На темном морском дне глаза статуи горели демоническим зеленым светом — таков был ее ответ…
После этого случая Сидзуко стала жаловаться на недомогание. До этого не знавшая головной боли, теперь она стала испытывать резкие приступы, во время которых на короткие мгновения перед ней раскрывались невиданные доселе картины. Кроме того, она утверждала, что увиденное ей через некоторое время станет явью. Минамото часто расспрашивал ее, и Сидзуко рассказала, что в те моменты своих прозрений всегда ощущает резкий запах цитрусовых. Так, Сидзуко буквально накануне увидела сцену смерти старшей сестры Минамото, вышедшей замуж и жившей в Одавара. Но скорее всего, предсказывать по своей воле она не умела. Просто время от времени, совершенно неожиданно, в глубине ее сознания на мгновение возникала какаянибудь картина, и даже она сама не могла сказать, почему именно это сцена должна была появиться. Поэтому, предсказать будущее конкретного человека по его просьбе Сидзуко не могла.
На следующий год, несмотря на протесты Минамото, Сидзуко уехала в Токио, где познакомилась с человеком по имени Хэйхатиро Икума, от которого зачала ребенка. После этого, в конце того же года она вернулась на родину, где и родила дочь. Ребенка назвали Садако.
Рассказу Минамото не было видно конца. По его словам, причиной, по которой через десять лет Сидзуко бросилась в кратер Михара, без сомнения, был ее любовник Хэйхатиро Икума. Конечно, скорбь человека по утраченной возлюбленной вполне понятна, но когда рассказ сдабривается недюжинной долей ревности, слушать его становится невыносимо. Одно теперь было понятно: мать Садако обладала сверхъестественным даром предвидения, который, вполне возможно, получила от каменной статуи отшельника Одзуну.
Факсаппарат заурчал. Из него выползала увеличенная фотография Садако Ямамуры, которую Ёсино раздобыл в театре «Полет».
Асакава чувствовал странный душевный подъем. Впервые он видел образ Садако Ямамуры — реальной женщины. Пусть совсем ненадолго, он все же сумел объединить свои чувства с ее, посмотреть на мир ее глазами. В темной постели не видишь лица и только влечешь к себе тело любимой, содрогающееся от наслаждения, и вот слабые лучи солнца падают на ее лицо, еще немного — и ты увидишь его черты… Удивительно, что он думал о ней без ужаса. Факс неизбежно искажал изображение, но и на нем лицо Садако Ямамуры все равно совершенно не утратило своей изысканной красоты и привлекательности.