Звонок (Кольцо)
Шрифт:
Рюдзи некоторое время пережевывал с полным ртом, уставившись в одну точку абсолютно пустыми глазами. На лице читалось, что он и сам не оченьто уверен. Асакаве стало страшно. Для последнего броска хотелось найти основательную точку опоры. Второй попытки не будет.
— Ничего другого нам не остается, — сказал Рюдзи и отшвырнул пустую коробку изпод бэнто.
— А как насчет такого варианта? Скажем, она хочет, чтобы ее убийца получил по заслугам?
— Нагао? То есть, если мы его сдадим, ей на том свете легче станет?
Асакава пытался разглядеть в глазах Рюдзи его истинные намерения. А что, если Рюдзи просто хочет запустить Асакаву первым на минное поле,
— Эй, хватит дурью маяться! — засмеялся Рюдзи, — Сам подумай, если бы Садако на самом деле так хотела отплатить Нагао, его бы уже давно в живых не было!
Что правда, то правда, сил на это у нее достаточно.
— Да? А почему она тогда позволила зверски себя убить?
— Откуда мне знать? Да только ей постоянно, непрерывно приходилось переживать то смерть, то крушения надежд ее близких людей. А то, что она из театра вынуждена была уйти — это разве не крушение надежд? А в санаторий этот туберкулезный к отцу ездить, зная, что он не жилец — это потвоему легко?
— То есть… Человек, разочаровавшийся в этой жизни, не станет ненавидеть своего убийцу?
— Да нет, я бы даже предположил, что Садако сама заставила Нагао это сделать. То есть, он просто послужил орудием ее самоубийства, что ли…
Гибель матери в кратере вулкана, туберкулез и близкая смерть отца, собственная врожденная физическая неполноценность, крушение театральной карьеры — действительно, поводов для самоубийства больше чем достаточно. В самом деле, если это не самоубийство, то чтото вообще логике не поддающееся. Ёсино писал, что Сигэмори, руководитель театра «Полет», в пьяном в виде вломился в квартиру Садако, и на следующий же день умер от сердечного приступа. Без сомнения, Садако использовала свои необычные способности, чтобы умертвить Сигэмори. Сил на это у нее действительно было достаточно… Одногодвух мужчин она могла прикончить без труда и безо всяких следов. Тогда почему до сих пор жив Нагао? Если не предположить, что Нагао, следуя ее воле, стал инструментом самоубийства, то разрешить это противоречие вообще не представляется возможным.
— Ну хорошо, допустим, это самоубийство. Но зачем ей было позволять перед смертью себя насиловать? Утютю, ты мне только не говори, что ей было обидно умирать девственницей! — поддел Асакава.
Рюдзи озадачился. Он именно так и собирался ответить.
— А что, потвоему, это туфта?
— Что?
— Ну, а что противоестественного в том, что не хочется умирать, не вкусивши главного удовольствия? — с необычно серьезной миной отпарировал Рюдзи, — Вот, скажем, будь я на ее месте — я так бы и думал. Неохота в девкахто помирать.
Асакаве показалось, что на Рюдзи это непохоже. Трудно сказать почему, но и слова, и выражение лица чемто ему не подходили.
— Ты что, серьезно? У женщинто все подругому, тем более, у этой Садако Ямамуры!
— Хехе, шучу. Конечно, не хотела она, чтобы ее насиловали. Ясное дело, кому же захочется. В самом деле, она же у него клок кожи зубами вырвала, аж кость было видно! Но после этого жить больше не захотела, и невольно дала установку Нагао… вот такие дела.
— Однако ненависть к Нагао все равно должна была остаться, разве нет? — не унимался Асакава.
— Ты что, все забыл что ли? Если уж говорить о ненависти, то гнев Садако обращен не на конкретного человека Нагао, а на людей вообще! А раз так, то при всей нелюбви к Нагао, по большому счету он был ей до лампочки.
Ненависть ко всем и вся… Если видео содержит в себе такой заряд, то заклинание … в чем оно может выражаться? Безраздельная ненависть, война против всех… размышления Асакавы прервал раскатистый голос Рюдзи.
— Хватит! Чем тут разглагольствовать, лучше как можно скорее разыскать Садако, пока есть время. Кроме нее нам ответа никто не даст!
Рюдзи допил чай, поднялся и далеко зашвырнул банку, целясь в сторону долины.
Пологий склон, куда не взгляни, был покрыт зарослями высокой травы. Рюдзи протянул Асакаве серп и молча указал подбородком на склон слева от корпуса Б4. Видимо, решил скосить там траву и осмотреть участок. Асакава присел, опустился на колени и принялся срезать траву, выписывая серпом широкие дуги.
Около тридцати лет назад здесь стоял деревенский дом, колодец был во дворе. Асакава поднялся и осмотрелся вокруг, прикидывая, где бы построил дом, если бы сам тут жил. Из дома должен быть хороший вид, иначе вообще нет смысла ставить его в таком месте. А откуда видно лучше всего? Асакава стал менять точку обзора, глядя на серебристые крыши теплиц в долине. Но панорама почти не менялась, откуда не смотри. Самое удобное место для постройки — неподалеку от Б4, примерно там, где сейчас стоит корпус А4. Только там есть ровная горизонтальная площадка. Асакава опустился на четвереньки и начал косить траву между двумя корпусами и ощупывать землю.
Ему никогда не приходилось набирать воду из колодца. Асакава поймал себя на мысли, что даже и не видел колодцев раньше. Тем более он не представлял себе, как должен выглядеть колодец в этой горной глуши. Может быть, гдето здесь бьет ключ? Кстати, в ложбине, всего в нескольких сотнях метров отсюда, он видел болото, окруженное высокими деревьями. Никак не удавалось собраться с мыслями. О чем вообще следует думать в такое время и в такой работе? Чувствовался приток крови к голове. На часах около трех. До последней черты еще семь часов с небольшим. Успеют ли они управиться? Стоило подумать об этом, как мысли пришли в полнейший беспорядок. Вид колодца никак не прорисовывался в голове. Что может быть на месте бывшего колодца? Наверняка должна остаться круглая каменная кладка. А если она обвалилась, если полностью засыпана… Нет, так вообще ничего не успеешь. Не раскапывать же тут все подряд! Только что на балконе он выпил добрых пол литра чая, а в горле такая сушь, что просто сил нет. Пытаясь наткнуться на голую землю, на остатки каменной кладки, он непрерывно слышал в голове голос. Асакава вонзил лопату в пригорок. Неумолимо уходит время, тяжело ухает в висках кровь. Вконец расшатанные нервы только усугубляют усталость. Казалось бы, еще несколько минут назад он спокойно обедал на балконе, и время словно текло по другой колее. Но стоило только взяться за конкретную работу, и покоя как не бывало. Какого черта они вообще здесь копошатся? Что, больше делать нечего?
Когдато, еще в школе, он умудрился вырыть целый грот. Точно, он тогда был в четвертом классе, или в пятом… Асакава бессильно расхохотался, вспомнив тот дурацкий эпизод.
— Эй, ты чего? — раздался сзади голос Рюдзи, — Я говорю, ты там уже полчаса на одном месте ползаешь. Ты давай, ареал поискато расширяй!
Асакава ошарашено разинул рот и посмотрел на стоящего перед ним Рюдзи. Тот стоял спиной к солнцу, лицо дочерна вымазано землей. Крупные капли пота стекали со лба и падали под ноги. Действительно, что он тут делает? Он опустил глаза: прямо перед ним в земле чернела дыра. Ну да, сам и расковырял.